Марси Ротман - Плененное сердце
Возможно, это было следствием чрезмерной романтичности, но надеясь, что хозяин найдет их и вернет обратно в Париж, она трепетала от возбуждения. Может быть, в Лондоне и принято по-другому, но из своего опыта она знала, что ни один деревенский житель не позволил бы своей жене безнаказанно сбежать. Срочность же и скрытность их отъезда имела все признаки побега, и никто не смог бы убедить ее в обратном. Господ иногда трудно понять, и она ломала голову, пытаясь осмыслить вещи, находящиеся за пределами ее понимания.
Убедившись, что Колби удобно, Айлин решила поспать, что казалось гораздо полезнее, чем представлять сапоги Нэвила Браунинга под своей кроватью.
* * *Вид высоких кораблей, стоявших на якоре в шумном порту Кале, оказался не столь утешительным, как представлялось Колби, когда она строила свои планы. Колби и мысли не допускала, что когда-нибудь, чтобы добраться до Дувра, ей придется пересечь двадцать пять миль пролива на таком маленьком суденышке, какое поджидало их следующим утром. Она была совершенно чужда всего, связанного с морем, поэтому вид кораблей, качающихся на волнах, как пробки, заставлял ее желудок тревожно сжиматься.
Месье Жозеф — сама доброта — настоял на том, чтобы она отдохнула в карете, пока он будет заниматься ее багажом и осмотрит отдельную каюту, заказанную для нее.
Она наблюдала, как маленький француз направился к судну и коротко переговорил с офицером около сходней. Когда он вернулся, его брови были озабоченно нахмурены. Отец десяти детей, он накопил изрядный опыт обращения с беременными женщинами, и зеленоватый оттенок измученного лица его подопечной не слишком ему нравился. Полковник Мэрроу будет крайне недоволен, если он не приложит все возможные усилия для заботы о его друге.
— Может быть, отложим отъезд на другой день, когда вода будет более спокойной? Ожидается шторм.
Колби с радостью согласилась бы с его предложением, но ей хотелось, чтобы расстояние между ею и мужем было как можно больше. Конечно, ее вовсе не беспокоили серьезные опасения, что Нэвил сдвинется с места, намереваясь предотвратить отъезд жены.
Независимо от ее желания, маршрут из Парижа, составленный полковником Мэрроу и месье Жозефом, оставлял след, по которому даже слепой смог бы их найти, говорила она себе с горечью. Однако Нэвил не последовал за ними, и она вынуждена была признать, что ее отсутствие вполне устраивало его. Эта мысль была унизительной, но чего еще она могла ожидать? К тому же Колби вполне осознавала свою непоследовательность, и это было еще менее утешительным.
— Джентльмен прав, — поддержала месье Жозефа Айлин со своего места в углу кареты. Она тоже предпочитала не вспоминать о кошмарном плаванье через пролив на роскошной яхте Браунинга. Суденышко, поджидавшее их в порту, проявляло устойчивости не больше, чем плоскодонный ялик, и Айлин молила Бога, чтобы нерешительность, которую она заметила на лице Колби, взяла верх. Что изменит один лишний день на твердой суше? Никто, к сожалению, их не преследовал.
— Я не могу ждать еще один день, — промолвила Колби, невзирая на очередной приступ тошноты.
— Как пожелает мадам. — И месье Жозеф покинул их, чтобы закончить приготовления.
Уже на борту Колби рухнула на койку, едва ли сознавая, что пытается сказать ей сопровождающий.
— Первый помощник получил инструкции обеспечить в Дувре удобную карету для последней части вашего путешествия, — говорил он без всякой надежды, что она понимает, и добрая душа заставила его пойти дальше инструкций полковника. — Вам совсем плохо. Если пожелаете, я могу доставить вас к месту назначения.
Хотя ей и нравилось общество милого мсье Жозефа, хотя она и сомневалась, что они с Айлин смогут самостоятельно добраться до места, тем не менее у Колби было лишь одно желание: остаться наедине со своими несчастьями. Она вспомнила, насколько обходителен был месье Жозеф с ней и ее служанкой, и встала с кровати, чтобы подать ему руку и вручить крупное вознаграждение для его большой семьи. Они расстались, расточая друг другу чрезмерные комплименты.
Когда дверь закрылась, Колби едва успела найти ведро, как ее вырвало. Будучи прекрасной сиделкой, когда дело касалось других, она приходила в ярость, когда что-то случалось с ней самой.
Она снова подумала о том, что так будет продолжаться еще несколько месяцев, и это отнюдь не облегчило тяжесть, ставшую привычной с момента ее знакомства с Браунингом.
Вошла Айлин, бодрая и возбужденная. Ее пружинистый шаг заставил Колби застонать.
— Я познакомилась с таким красивым офицером, мадам. Он сказал, что будет опекать нас, когда мы прибудем в Англию, — весело болтала она, расстилая постель для Колби. — В этом путешествии я не намерена страдать морской болезнью, мадам.
Колби подумала, что уж если Айлин умудрилась за полчаса, которые они провели на борту, каким-то волшебным способом раздобыть таинственное средство, то поделится с ней.
— Мужчины не любят рвоты, — глубокомысленно изрекла Айлин.
Некоторых из них это не беспокоит, мысленно поправила ее Колби. Последнее, о чем ей хотелось думать, это об одном исключительном мужчине, который показал себя настоящим героем, хотя она и проспала большую часть его заботливого ухода. Иногда не следует вспоминать слишком много.
— Миледи, вы не будете возражать, если я погуляю на палубе и посмотрю, как судно покидает порт?
Купидон продвинулся в своей деятельности гораздо дальше, чем Колби могла предположить, и она только обрадовалась, что может помочь зарождающейся любви, тем более, если это позволит ей страдать в одиночестве.
Здравомыслие Айлин, ее непоследовательная болтовня доставляли Колби удовольствие, но только не сегодня. Она жестом отправила девушку и повернулась лицом к стене.
* * *Рано утром разразился шторм, пробудив Колби от тревожного сна. Она никак не могла сообразить, где находится, пока глаза ее не уловили слабое пятно света на стене каюты рядом с Айлин, спавшей в угловом кресле.
Корабль, пренебрегая законами гравитации, выписывал в пространстве фантастические геометрические фигуры. Месье Жозеф, разумеется, оказался прав. Ей следовало подождать до завтра. Но разве она когда-нибудь принимала в расчет чужое мнение? Последнее слово она всегда оставляла за собой. Когда-нибудь, говорила себе Колби, я научусь слушать чужие советы. Однако она сама в этом сомневалась.
Нелепость того положения, в которое она себя поставила, вызвала у нее истерический смех. Она сбежала из одного из самых великолепных домов во всем Париже, из дома, утопавшего в самой невероятной роскоши, какую только можно себе вообразить, для того, чтобы швырнуть себя на середину Па-де-Кале в каком-то корыте и, похоже, оказаться в центре настоящей бури.
