Барбара Смит - Любовь-победительница
– Итак, Мэри, я жду от тебя откровенного признания. Что ты делала у этого вельможи?
Усилием воли она заставила себя гордо держать голову.
– Герцог помогал мне найти похитителя Джо. Мы… беседовали с несколькими мужчинами, знавшими ее.
– Ты была с ним одна, в разгар ночи! И ты думаешь, я поверю, что он не пытался овладеть тобой?
– Нет, не пытался.
Это я хотела овладеть им.
Что подумал бы ее отец, если бы узнал о том поцелуе? Что подумал бы Виктор?
Не осмеливаясь взглянуть на жениха, она смотрела на пальцы отца, сжимавшие кружку, и твердила себе, что он просто беспокоится за нее.
– Ты не спросил, удалось ли мне что-то разузнать.
– Ну, и удалось?
Она покачала головой.
– О, папа, я так боюсь за Джо.
Отец опустил голову и потер рукой лоб. Когда он снова взглянул на нее, в его глазах была усталость.
– Меня больше тревожит то, что произошло с тобой всего за несколько дней. Посмотри на себя в этом платье шлюхи. Неужто этот город разврата лишил тебя всех приличий?
Мэри невольно заерзала, радуясь уже тому, что застегнутая накидка скрывала платье, разорванное Питерборном.
– А может быть, приехав в Лондон, я впервые за много месяцев совершила достойный поступок.
– Какая чушь! Ты всегда была хорошим ребенком, послушным и спокойным. В отличие от твоей своевольной сестры.
– У Джо доброе сердце. Разве ты забыл, как она всегда умела выходить любое живое существо? Или как она смешила тебя? Все всегда улыбались вокруг нее. – Мэри украдкой взглянула на Виктора, уставившегося в огонь так, словно он не слышал их разговора. – Я всегда жалела, что не могу… – Она прикусила губу и замолчала.
– Чего не можешь? Быть похожей на нее? – Отец так грохнул кулаком по столу, что зазвенела посуда. – Упаси Господи, чтобы и ты тоже унаследовала дурную кровь.
Уже не первый раз отец упоминал предков, но каждый раз отмахивался от ее вопросов. Но теперь, после всего, что ей пришлось пережить ради сестры, Мэри не собиралась отступать.
– Я хочу знать об этой дурной крови. Я имею право знать.
– В этом нет необходимости. Тебе лучше молиться о том, чтобы Господь наставил тебя на путь истинный.
– Это была моя мать? – настаивала Мэри.
– Нет! – Взгляд отца смягчился, словно он вспомнил более счастливые времена. – Руфь была святой. И какое счастье, что она не увидит падение своих дочерей.
Мэри лишь смутно помнила темноволосую женщину, певшую им в детстве нежные колыбельные.
– Ну тогда откуда эта дурная кровь? Это твой отец? Твоя мать? Их родители?
Его лицо снова окаменело.
– Не настаивай, Мэри Элизабет.
Когда он говорил таким тоном, она всегда подчинялась ему. Но не теперь. Этим вечером она уже один раз доказала себе, что у нее есть воля. Прижав ладони к столу, она сказала:
– Папа, я должна знать. Иначе я никогда не пойму, почему тебя всегда, даже в детстве, раздражала сестра.
Отец провел рукой по лицу. Сейчас морщины казались еще глубже, его тяжелое дыхание было слышно в наступившей тишине.
– Наверное, пришло время рассказать тебе правду. Я несу это тяжкое бремя всю жизнь. Это был мой отец, твой дед. Чтоб этот порочный граф сгорел в аду!
– Граф? – поразилась Мэри. – Значит, ты благородного происхождения?
– Как и ты. И все потому, что никчемный распутник силой взял богобоязненную служанку. Узнав, что она носит ребенка, он вышвырнул ее из своего дома. Если бы одна добрая семья не взяла ее к себе, она бы умерла с голоду. И я в ее чреве.
Новость казалась Мэри просто невероятной. Но, однако, она многое объясняла. Неудивительно, что отец осуждает аристократию. И неудивительно, что он осуждал непокорность Джо.
– А кто был этот граф?
Отец нервно крутил в руках кружку.
– Его имя не имеет значения. Он давно перестал для меня существовать. Мне было всего шесть лет, когда у матери обнаружилась болезнь легких. Я нашел работу у викария, где научился почитать Бога. Позднее я взял себе имя Шеппард, и поклялся посвятить свою жизнь достойным беднякам, изгнать дурную кровь благочестивыми делами. Пока твоя сестра не испортила все, чего я достиг.
– Ты неверно судишь о ней. – Мэри вспомнила слова Адама. – Ни одна женщина изначально не бывает грешной. Джо просто немного сбилась с пути.
– Она навсегда потеряна для нас. – Томас Шеппард закрыл глаза. – «Уста блудницы источают мед, и речи ее гладки, словно масло, но на самом деле слова ее горьки, словно полынь, и разят, словно обоюдоострый меч».
– А добропорядочная женщина – корона для своего мужа, – возразила Мэри. – О, папа, ты же не знаешь! Джо и лорд Сирил помолвлены.
Томас Шеппард открыл глаза.
– Помолвлены?
– Да. Они должны пожениться. Мне об этом сказала сестра Сирила, и герцог подтвердил это.
– Если только лорд Сирил поправится, – внезапно вмешался Виктор. – И если всемогущий Господь сжалится над мисс Джозефин.
Безмерное сострадание светилось в его серых глазах. Ничто не напоминало брошенного жениха, яростно проклинавшего Джо наутро после ее бегства в Лондон. Но после этого единственного всплеска эмоций он затем говорил лишь о хрупкости человеческих чувств.
Мэри посмотрела на отца.
– Мы найдем Джо. Она совсем не такая, как твой отец. И конечно же, теперь, когда она помолвлена, ты сможешь простить ее.
Мэри ждала, что на его губах заиграет редкая улыбка, ждала, что он успокоит ее. Ведь он умел быть веселым, добрым, любящим отцом. Но он опустил голову и провел рукой по редеющим волосам.
– Она жила в грехе в этом самом доме. Замужество не сделает ее чище.
– Разве ты не веришь в милосердного Господа? Разве Иисус не спас душу Марии Магдалины? – Лицо отца не смягчилось, и она прикоснулась к его руке. – Ты не можешь отказаться от собственной дочери. Джо похитили. Тот самый негодяй, что стрелял в лорда Сирила.
– В городе говорят, что это она стреляла в него. Она нарушила одну из заповедей Господа, и пусть Он решает, как ее наказать, – заявил Виктор.
Мужчины посмотрели друг на друга, и ее отец первым отвел взгляд, снова уставившись в свою кружку.
Значит, вот как обстоят дела. Они объединились против Джо. Мэри в отчаянии воскликнула:
– Вы ошибаетесь в ней, оба! Как и я ошибалась, не отправившись в Лондон раньше. Для тебя, папа, все женщины либо шлюхи, либо святые, а человеческие ошибки ты прощать не умеешь!
Плечи Томаса Шеппарда поникли.
– Вижу, этот город уже успел изменить тебя, Мэри Элизабет. Никогда раньше ты не говорила со мной так непочтительно.
Слезы жгли ей глаза.
– Прости, папа. Но возможно, я была слишком покорной до сих пор. Слишком стремилась угодить, когда надо было думать о себе. – Она глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от тяжести в груди. – Я не уеду с тобой утром. Я должна остаться в Лондоне, пока не удостоверюсь, что сестра в безопасности.
