Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 4. Через тернии – к звездам
— Да вы в своем уме, барон?! — вскричал Николай, когда Корф изложил ему суть своего прошения. — Вы что, Репнину — сват, брат? И потом, с чего вы взяли, что я соглашусь на ваше предложение?
— Я умоляю вас об этом! — воскликнул Корф.
Он застал Императора на выходе из Гатчинского дворца — Николай собрался на прогулку с женой и детьми. Владимир выждал удобный момент и преклонил колено перед Его Величеством, вызвав удивление царской семьи и явную досаду Николая. Дворянин, смиренно просивший о помощи в такой неподходящий момент, по всем правилам должен быть услышан и помилован.
Младшие дети Императора с интересом разглядывали коленопреклоненного Корфа, а девочки восторженно перешептывались — мужественный и благородный барон производил впечатление достойного, хотя и отчаявшегося человека. Ее Величество, узнав Корфа, нахмурилась, но, услышав, о чем идет речь, просительно взглянула на мужа. И Николай закусил губу — среди тех, кто окружал его в этот миг, не было ни одного, кто бы мог поддержать его или одобрить отказ, который уже крутился у Императора на языке.
— Но я не наказывал Репнина! — с раздражением произнес Николай. — Князю оказана честь вернуться в строй!
— Я не прошу вас нарушать этот строй, — убежденно произнес Корф. — Ваше величество, я нижайше умоляю вас позволить мне занять его место в действующей армии.
— Вам так недорога жизнь? — пожал плечами Николай.
— Мне дорого счастье друга и его любимой. Князь Репнин намерен жениться, и новое назначение лишает их возможности создать семью, — с почтением склонил голову барон.
— И я должен верить в искренность ваших слов? — с недоверием посмотрел на него Николай. — Вы, ничтоже сумняшеся, рисковали жизнью наследника престола, позволив какому-то цыгану ранить его, а сейчас пытаетесь убедить меня, что вас заботят здоровье и счастье князя Репнина! Лучше признайтесь честно: каковы истинные мотивы вашего поведения?
— Я движим только состраданием к судьбам близких мне людей, — гордо ответил Владимир. — И я не подвергал опасности Александра Николаевича, ибо в противном случае, он вряд ли остался жив и в прекрасном здравии. Единственное, что я не смог сделать — найти и наказать того, кто покушался на жизнь престолонаследника.
— Что ж, — миролюбиво кивнул Николай, — вы сами определили цену выкупа.
Арестуйте этого мерзавца, а я, так и быть, соглашусь заменить на вас князя Репнина.
— Я сделаю все, что в моих силах! — пообещал барон.
— Сделайте больше! — усмехнулся Николай и знаком велел ему встать.
Поклонившись Императору, садящемуся в карету, Корф отошел в сторону, дожидаясь, пока императорская чета с детьми уедет, а потом бросился к своему экипажу и — в путь!
Вернувшись в имение, он переоделся и, не давая себе ни минуты расслабления, отправился на поиски цыган. Как оказалось, табор все еще стоял в лесу близ границы его имения с забалуевским. Но стоянка эта была скорее вынужденной — табор находился под арестом на время разбирательства по поводу нападения на члена императорской фамилии. И Корфу пришлось дать взятку исправнику, осуществлявшему надзор за цыганами, чтобы получить разрешение на проезд.
Цыганский барон принял его с недовольством и поначалу разговаривал сухо.
— И даже не проси, барин, мы своих не выдаем, — покачал головой цыган в ответ на просьбу Владимира позволить ему увезти Червонного.
— Он подверг опасности табор и покушался на жизнь наследника престола! — убеждал его Корф.
— Никто не совершенен, — грустно улыбнулся барон.
— Но ты же должен понимать, — настаивал Владимир, — что жандармы не дадут тебе жизни. Я не уверен, что однажды за вами не приедут и не отправят по этапу в Сибирь. И тогда уж точно — прощай воля и забудь о свободе!
— Каждому — свое, — пожал плечами барон. — Противиться судьбе — все равно, что прыгать в бурную реку со связанными руками и ногами. Все равно потонешь.
— А как же справедливость? — не уступал Корф. — Ведь ты и сам знаешь, что Червонный виновен!
— И ты хочешь убедить меня в том, что предательством одного из нас я куплю себе и своим людям свободу, и мы сможем жить долго и счастливо, не оглядываясь в прошлое и честно глядя своим детям в глаза? Разве этому учит вас ваш Бог?
— Наш Бог говорит нам о том, что один человек может ответить за всех, если тем самым он спасет их жизни!
— У нас все решает честный поединок, — усмехнулся цыган. — Дуэль? — Владимир вздрогнул. Кажется, он догадался, как убедить барона принять его предложение. — Отлично! Я предлагаю тебе заключить соглашение. Если вы не способны выдать Червонного, то убедите его принять мой вызов.
— Что это значит? — непонимающе нахмурился барон.
— Я вызываю Червонного на честный бой, — объяснил Корф. — Мы станем драться. Если победит он — ваша взяла, если победа останется за мной — вы не станете мешать мне арестовать его и препроводить в тюрьму.
— Однако… — протянул барон, с интересом взглянув на Корфа. — Я должен подумать. И понять, в чем тут подвох.
— Что еще я должен сделать, чтобы ты думал быстрее? — разгорячился Корф. — Посуди сам — все выгоды налицо, и нет никакого подвоха! Я обещаю, что полиция прекратит преследовать вас, едва виновный окажется за решеткой.
— Вы, господа, даете много обещаний, но редко выполняете их.
— О чем ты?
— Твой друг поклялся Раде, что накажет виновного в смерти ее брата, Седого.
— Увы, — развел руками Корф, — выполнение этого обещания целиком и полностью зависит от того, смогу ли я освободить князя Репнина от солдатчины. И не смотри на меня так — я говорю правду! Помоги мне, и князь поможет тебе и Раде!
— Хорошо, — после паузы, которая показалась Корфу вечностью, решил барон. — Вы будете драться. Но с условием — никаких пистолетов, только нож.
— Я согласен, — Владимир встал с примитивного сидения — узкого ковра, свернутого валиком и брошенного при входе в шатер напротив места, где на подушках возлежал куривший трубку барон.
По лицу Червонного, которого цыгане привели вскоре в круг, образованный кибитками, Корф понял: эта схватка — не на жизнь, а на смерть. Червонный метал в него взгляды, не предвещавшие ничего хорошего, и страшно скрежетал зубами. Оттолкнув плечом брата, одноглазого цыгана, удерживавшего его от преждевременного нападения на противника, Червонный заходил кругами у костра, по-звериному настороженно наблюдая, как Корф сбрасывает с себя шубу и сюртук и скатывает свободные рукава блузы. В руках Червонного холодно сверкал нож — кривой, с зазубринами у самой рукояти.
