Марина Дяченко - Роксолана Великолепная. Жизнь в гареме (сборник)
— Братья! Это же будто бы вчера она там была… И откуда ты?
— С Рогатина.
— А мы из Черкасс… Из Сечи… Из Полтавы… Миргорода.
— Рогатин… Далеко забрались бусурманы.
— Во время Троицы налетели, — рассказывает Настя.
— Изверги, осквернили Зеленое воскресенье. А кто сейчас гетман?
— Ружинский… Разбили в прошлом и позапрошлом году Мелик-Гирея… Мой отец участвовал в походах.
— Да, да… Евстафий, значит, гетман, пусть будет здоров!
— Мало он по морю гуляет…
— Не обленился…
— Забыл о нас… Уже семнадцать лет прикованы…
«Семнадцать лет, — шепчет Настя. — Это еще на свете меня не было».
— Вот какие девчата в Украине подрастают!
— Только кому эта красота достанется? Хану в гарем?
— Не все же хану, останется и для Украины. Видишь, как красиво говорит.
— Спасибо, доченька, что обратилась к нам. Расскажи еще что-нибудь об Украине.
Галерники перестали грести, и корабль остановился. Тут же свистнула плеть, послышалась гортанная ругань часового, зашумели надзиратели, и невольники взялись за весла.
— Иди, дочка, спасибо тебе, услышали живое слово с Украины, и уже полегчало.
Заскрипели уключины, опять слышен плеск волны за бортом. Настя поднялась наверх, в свой угол.
Когда утром Настя проснулась, корабль стоял. В окошке она увидела сверкающий на солнце город — высокие белые минареты, роскошные дворцы, низкие здания.
Чужой город. И чужое небо — какое-то синее, непрозрачное, не такое нежно-голубое, как на Украине. Дальней, родной Украине…
Послышался шорох, и Настя быстро укрылась по самые глаза. Вошел паша, уже не такой важный и напыщенный. Настя удивилась, когда он слегка поклонился ей и плавно протянул руку к окну. Сказал на ломаном украинском языке:
— Вот Стамбул. Столица империи. А скоро тебе, Роксолана, окажут высокую честь — я тебя покажу царю царей, султану из султанов, наместнику Аллаха, великому Сулейману! — паша, произнося эти слова, приложил руку к груди и поднял кверху глаза.
Настя не сдержалась, насмешливо улыбнулась — улыбнулась впервые за эти страшные дни, — слишком неискренни были ужимки пожилого паши при упоминании султана. «А зачем меня показывать Сулейману?» — подумала девушка.
* * *Несколько дней Настю готовили к встрече с султаном, ее поселили в двух роскошных больших комнатах в девичьей части гарема — серале. Искусно зарешеченные окна выходили на бухту Золотой Рог, где покачивались дубы, галеры, парусники, бригантины. Настя видела гребцов — полуголых, обветренных, мускулистых. Среди них, видимо, были и земляки.
Дверь вела в большой двор — там журчали фонтаны, пахло цветами и горделиво прохаживались стройные красавицы с черными длинными волосами и такими же черными злющими глазами. Да — невольницы султана из гарема. Настя вышла в сад, ее обступили одалиски, наложницы, старые валиде — жены усопших султанов, мрачно рассматривали юную красавицу.
Настя не увидела ни одного участливого, даже теплого взгляда. Все смотрели с завистью, как на соперницу, и девушка чувствовала, что обитательницы гарема готовы ее растерзать.
«Неужели мне суждено жить среди этих змей?» — тоскливо подумала Настя и скрылась в свои покои. Днями не отходила от окна, смотрела на бухту, всматривалась в горизонт.
«Почему я не птица? Полетела бы в Украину, в свое село. Мама, мама, кто тебя похоронил? И где? А отец… А Трофим… Жив? Почему не спешит с войском запорожским освобождать христиан — земляков и свою сестру из неволи? Увы! Разве придут они сюда, на край света, за море Черное, холодное? Сюда и ветры с Украины не долетают. Не увидеть мне больше родного края, родительских могил, белой хаты, не увидеть и брата».
Печалилась Настя. И злость, беспощадная ярость закипает на врагов, которые так внезапно, по-воровски ворвались в ее мирную, счастливую жизнь, осиротили, поработили…
«Ну, я должна что-то сделать. Задушу хотя бы одного турка. Может, и самого султана! Нет, лучше сожгу дворец. Чтобы горел и огонь увидел бы весь мир. Чтобы и на Украине услышали, как отомстила Настя Лисовская!»
Настя ходила по тускло освещенным покоям, и в ее голове созревали разные планы. Но остановилась она на одном: поджечь дворец. О, как будут гореть эти деревянные украшения, ковры, ткани. Она будет готовиться долго, терпеливо, но осуществит свой замысел.
А вокруг девушки суетились служанки, евнухи-негры. Купали ее в душистых, ароматических купелях, подбирали роскошные наряды. Только к лицу Настя не позволяла прикасаться — ей не нужны румяна, белила, духи. И служанки, и евнухи удивлялись, натянуто улыбаясь.
Настя выросла среди искренних, открытых людей, и эти искусственные улыбки раздражали ее.
— Вы такие же несчастные, как и я, почему неволите душу — улыбаетесь, когда хочется плакать? — говорила им Настя. Но рабы не понимали и продолжали скалить зубы.
На третий день пришел паша. Он низко поклонился Насте, как хозяйке, придирчиво осмотрел ее с ног до головы и остался очень доволен. Настя была очаровательна.
На плохом украинском языке паша (звали его Хусейн) стал учить девушку, как она должна вести себя перед султаном. Надо подойти к повелителю повелителей и упасть перед ним на колени. Затем поцеловать подол золотого халата или кончик серебристого ботинка. Потом ждать, что скажет повелитель.
Выслушав пашу, Настя гневно сказала:
— На колени я упала бы только перед родителем, если бы они вернулись сюда с того света. Но еще перед тем, кто освободил бы меня из неволи…
Паша не понимал слов девушки — показывал, как она должна падать ниц.
На следующее утро паша снова пришел и велел одеть Настю: они пойдут к султану.
Девушку одевали, а паша время от времени поглядывал во двор на солнечные часы. Наконец все было готово, Настя стояла, покрытая легким голубым туманом, как сказочная фея с древних легенд и мифов. Но фея едва сдерживала слезы.
— Не забывай, что ты должна делать, — напомнил паша. И повторял еще и еще, только возбужденно, нервно. У Хусейна тряслись руки, Настя поняла, что паша боится рассердить султана, боится не угодить ему.
— Не забудь… не забудь поцеловать ботинок, иначе… — Паша черкнул ладонью по шее.
«О, наверное, если я не поклонюсь султану, паше отрубят голову. Ну что ж, хотя бы так отомщу за надругательства».
Они шли по бесконечной анфиладе роскошных комнат падишаха. Теперь судьба юной красивой украинской девушки зависела полностью от Сулеймана, которого историки всех времен и народов называли одним из самых грозных и могущественных повелителей Турции.
