Шерри Джонс - Четыре сестры-королевы
– Не бойся, кузен, – говорит Людовик, скребя грудь, постоянно зудящую от власяницы. – Ты знаешь, как мама обожает всякие fête[37]. Сегодня ничто ее не удержит.
И действительно: не успевает Тибо обернуться, как трубы возвещают о приходе королевы Франции – под этим титулом они уже объявляли о Маргарите. Собравшиеся падают на колени, и Бланка шествует истинно по-королевски, шурша шелками и алмазами. Маргарите остается лишь удивляться, как быстро у нее прошла страшная головная боль.
– Моя госпожа, пока был в Палестине, я написал много стихов в вашу честь, – изливается Тибо, когда Бланка останавливается рядом с ним для поцелуя. Он все-таки отличился в Утремере: кроме проигрыша всех сражений самым впечатляющим было то, что пятьдесят семь его рыцарей, многие из Франции, попали в плен. Сейчас ему надлежало бы быть в Палестине и добиваться их освобождения, но он сбежал, предоставив разбираться со всем этим Ричарду Корнуоллскому. Граф Ричард, прибыв в Палестину, нашел экспедицию в плачевном состоянии. Перемирие с сарацинским султаном вроде бы и устроилось, но солдаты из Франции и окружающих ее графств по-прежнему оставались в плену, в оковах. В отсутствие Тибо Ричард договорился с султаном, чтобы пленных отпустили.
«Предупреждаю заранее, – писала Элеонора, – Ричард будет ждать награды от короля Людовика».
И хорошую же награду получит он за свои старания!
Маргарита ничего не сказала ни Людовику, ни Бланке о фиаско Тибо в Утремере; насколько она поняла, сам он тоже промолчал. Пока жеманный менестрель поет королю Наварры новую песню, Маргарита представляет грядущий скандал. Посмотрите, как важно выступает этот отважный воин! А настоящий герой, вернувшись домой, получит оплеуху. Темные глаза одного из рыцарей Тибо ловят ее взгляд, и лицо юноши кажется королеве столь знакомым, что она чуть было не отвечает на его улыбку. Он смотрит так пристально, словно читает ее мысли. Но кто же он? Ответ вертится в голове, но она не может его поймать из-за песни о страстном желании Тибо заключить свою даму в объятия.
Когда замолкает последний звук флейты, король Наваррский кланяется даме, а потом, с широким взмахом руки, Маргарите. Не забыл, как он выражается, «прекраснейшую маргаритку из всех».
– Разрешите представить вам мессира Жана де Жуанвиля, – говорит Тибо, указывая на темноглазого юношу, – моего сенешаля, каковым был и его отец. Жан весьма талантлив во владении мечом и копьем. Сегодня он будет участвовать в турнире в честь моей дамы как ваш рыцарь.
– И, пожалуйста, примите мое предложение обслуживать ваш стол, – говорит молодой человек. – Любое ваше желание станет и моим.
Он опускается перед ней на колени, чтобы поцеловать ее перстень, и тут она вспоминает: это тот мальчик, который в соборе в Сансе разделил ее изумление насчет так называемого Тернового венца и вызванной им истерии. Теперь он уже не мальчик, а высокий, уверенный в себе молодой человек с мягкими русыми волосами и глазами цвета меда. Как искрящимся дождем, ее обдает теплом, когда он поднимается к королевскому столу налить воды в ее кубок. От него исходит легкий запах лимона.
– Наполнение кубка, наверное, скучное занятие для настоящего рыцаря, – говорит королева.
– Король Наваррский преувеличивает мое воинское искусство. До нынешнего дня я никогда не участвовал в турнирах.
– Значит, вы докажете свою доблесть сегодня.
– В любом случае, я слышал, вы предпочитаете турнирам поэзию.
Она с подозрением смотрит на него:
– Надеюсь, вы не собираетесь сейчас воспевать свою любовь к некой загадочной «прекрасной даме»?
– Совсем наоборот. Я приготовил ответ на стихи наваррского короля. Только для ваших ушей.
Он наклоняется ближе, якобы чтобы долить вина в воду, и тихо напевает:
Вы совершенно правы, сир,
Лаская даму только взглядом,
Ведь ваш на толстом пузе жир
Для всяких прочих ласк преграда.
Ее восторг звенит колокольчиком под сводами шатра, привлекая недоуменные взгляды, – кто слышал ее смех с тех пор, как она прибыла в Париж? Только за это молодой рыцарь заслуживает приза, и наградой ему будет ее любимое ожерелье – черепаховый крест на серебряной цепочке. Чтобы избежать любопытных взглядов при этом обожающем сплетни дворе, она спешно поднимается по лестнице к своим покоям, чтобы принести подарок, – но замирает, услышав какой-то шепот в одной из темных комнат.
– Пожалуйста, дорогая, еще раз, пока я не умер. В Палестине я рисковал жизнью; разве это не доказательство, что я стою твоей любви?
– Ты оставил англичанина выручать наших рыцарей. Это доказывает только твою никудышность. И не зови меня «дорогая».
Это голос Бланки. Маргарита затаила дыхание.
– Что же мне сделать, чтобы доказать мою любовь? Мои стихи в твою честь поют по всей стране. Я даже убивал во имя тебя.
– Ш-ш-ш! Тибо, я тебе велела никогда больше об этом не говорить.
– Боишься, что нас подслушают? Весь замок пирует, все заняты павлинами, а я пленен твоими чарами.
– Хватит! Тибо, сейчас же отпусти меня.
– Молю тебя оставить этот ужасный тон. Почему ты все время водила меня за нос, даже когда уговаривала убить твоего мужа, если никогда не хотела моей любви?
– Тише ты, болван! Хочешь, чтобы тебя повесили?
– Ты хотела править Францией и добилась этого благодаря мне. И как же ты мне отплатила? Неприкрытой холодностью. О, любовь моя! Но от этого я хочу тебя еще больше!
– С меня довольно.
– Но куда же ты, дорогая?
– Присоединиться к пиршеству, прежде чем ты отправишь нас обоих на виселицу.
Легко, так, что ноги едва касаются пола, Маргарита бросается назад в зал в страхе, что ее застанут за подслушиванием этого tête-à-tête. Она даже не пробует стоящих перед ней деликатесов, стискивает зубы среди болтовни и звона блюд и кубков и непрестанно бубнящей музыки – все поглощают воспоминания о голосах Бланки и Тибо, и в голове кружатся и вертятся собственные мысли, как осенние листья на ветру.
Слухи о Бланке оказались правдой. Все эти годы ей так ловко удавалось их развеивать. Когда она сдернула платье и явилась перед советом баронов практически голой, чтобы доказать, что не беременна, они в своем изумлении забыли, что ее обвиняют еще и в заговоре с целью убить мужа. Во время осады королем мятежного Авиньона Тибо отбыл со своими рыцарями и пехотой, сказав, что они отслужили свои обязательные сорок дней. Два месяца спустя король Людовик VIII умер, предположительно от дизентерии, но некоторые говорили, что перед отбытием домой Тибо отравил его вино.
Новое знание давит Маргарите голову, как тесная шапка, отчего жилы на висках начинают пульсировать. Нужно что-то делать, кому-то сказать – но кому? Для Людовика ее мнение значит меньше, чем слова матери. Кто же поверит ей? Как не хватает друга! Беспощадная власть Бланки держит весь двор в страхе и повиновении. Скажи Маргарита о том, что узнала, и на нее повесят ярлык лгуньи и вышвырнут из Франции, а первой ее пнет Бланка.
