Черил Холт - Цвет страсти – алый
Миссис Ливингстон жила под крышей Майкла, находилась под его покровительством, и он не мог допустить, чтобы с ней дурно обходились, У Алекса не могло быть честных намерений. Если он и женится, то только на деньгах, именно таковы были его планы, пока его не бросила невеста. Даже за тысячу лет миссис Ливингстон не смогла бы обеспечить Алекса тем, в чем он нуждался.
Майкл махнул рукой в сторону лестницы, показав, что спускается вниз и Алекс должен следовать за ним. Он выглядел таким рассерженным, что Алекс немедленно понял – это не просьба, а приказание. Майкл был старшим братом и достаточно крепким и сильным, чтобы, если понадобится, как следует отколотить его и заставить подчиниться в случае бунта с его стороны.
Майкл направился в семейную гостиную, где удивил служанку, которая уже поднялась и готовила завтрак. Он приказал принести кофе по-американски, который, он знал, предпочитал Алекс, и сел в ожидании брата.
Алекс не появлялся целую вечность, когда же он вошел, на лице его были написаны надменность и готовность к колкостям. При свете лампы он выглядел как живая смерть, с бледным одутловатым лицом, дрожащими руками и в запятнанной одежде.
Не произнеся ни слова, он направился к буфету и налил себе бренди, затем поднял бокал в сторону Майкла в знак приветствия.
– Нужно опохмелиться, – проворчал Алекс. – Ты не хочешь?
– Нет.
Алекс выпил содержимое бокала одним глотком и точно так же расправился со следующим. Лишь после третьей порции он получил желаемый эффект. Бледность уменьшилась, руки дрожали меньше.
Когда Алекс успел опуститься до такого ужасного состояния? Почему Майкл не заметил это раньше? Его любимый брат погибал у него на глазах!
Майкл указал на кресло напротив своего, и брат сел. Горничная принесла им кофе, и, как только она ушла, Алекс схватил бутылку с бренди и смешал приличную дозу с кофе. Майкл пришел в ужас, ища подходящие слова, но не знал, как прокомментировать происходящее, не разжигая ссоры.
Он решил закрыть глаза на проблемы брата и сосредоточиться на его поведении.
– Почему ты находился в спальне миссис Ливингстон?
– А почему ты был с гувернанткой?
– Ну ты и наглец. – Майкл не собирался обсуждать свое порочное поведение. – Отвечай.
Алекс оценивающе оглядел брата, давая понять, что поведение Майкла не секрет и что его распущенности тоже не было предела, и пожал плечами.
– Полагаю, что я занимался тем же, что и ты. – Он вызывающе усмехнулся. – Теперь ты все знаешь. Тебе от этого легче?
– Как давно это происходит?
– Мы начали, как только она приехала.
– Но как ты мог?
– Ты имеешь ее сестру, и ты еще спрашиваешь?
– Я не собираюсь отвечать тебе, – ощетинился Майкл.
– А почему нет? Если ты собираешься сказать мне, что тебе разрешено общаться с наемной гувернанткой, а мне – нет, лучше замолчи, потому что я не намерен выслушивать твои нотации.
– Ты превратился в набитого дурака.
– Плевать я хотел на то, что ты думаешь.
Майкл размышлял над тем, как они отдалились друг от друга, хотя когда-то были друзьями.
– И какие у тебя планы относительно ее?
– Мои планы? – насмешливо переспросил Алекс.
– Что, если она забеременеет?
– Ну и что из того?
– Что ты будешь делать?
– Я могу задать тебе тот же вопрос, – проворчал младший брат. – Что, если у твоей дорогой гувернанточки на животике появится небольшая выпуклость, что тогда?
– Она вовсе не моя, – солгал Майкл, не желая переключиться на собственное неблаговидное поведение. Он не понимал своей страсти к Эмили, не мог объяснить ее и был явно не в состоянии защитить свои чувства.
– Что же, миссис Ливингстон также ничего не значит для меня. – Алекс сделал еще несколько глотков крепкого напитка. – Вот мы тут двое. Разве мы не пара?
Майклу хотелось кричать и ругаться, чтобы объяснить, почему ситуация с миссис Ливингстон отличается от его с Эмили, но как он мог сделать такое фривольное заявление?
Готов ли он был утверждать, что ему разрешалось поступать дурно, а Алексу нет? Но по какому праву? Потому, что он – граф, а Алекс – нет?
Майкл не мог утверждать, что уместно было соблазнять Эмили, в то время как со стороны Алекса дурно развлекаться с ее сестрой.
Не было подходящего ответа, который должным образом выразил бы его заботу и беспокойство. Любое наказание было бы сплошным лицемерием.
– Не мог бы ты действовать более осторожно? – запинаясь, попросил он брата. – По крайней мере подумай о ее репутации. Она – наша гостья. Что, если тебя застанут у нее? Слуги растопчут ее.
– У тебя хватает наглости читать мне мораль?
Майкл не удивился вопросу. Он сам стоял на скользком склоне, его собственное поведение тоже не было безупречно.
– Все эти дни ты словно сумасшедший, – заявил он как можно мягче. – Будь более разумным. Это все, о чем я прошу.
– Тебе лучше следить за собой, чем тратить энергию, беспокоясь обо мне.
Алекс допил остатки кофе с бренди и вышел из комнаты.
Мэри бездельничала, пока Эмили суетилась, накрывая стол к завтраку. Уинчестер настоял на том, чтобы они ели в семейной столовой, а не вместе со слугами, и Мэри нередко задумывалась, почему он был столь щедр.
Эмили утверждала, что Майклу отчаянно нужна была гувернантка, что он просто благодарен ей за помощь, но его предложение пользоваться ванной переходило все границы приличия, и Мэри просто не понимала этого.
Короче, она размышляла, не воспользоваться ли моментом, чтобы признаться в своих любовных отношениях с Алексом Фарроу. У нее было несколько секретов от Эмили, и то, что она делала что-то украдкой, убивало ее.
После той зимы, когда Мэри ослепла, ее жизнь превратилась в подлинное хождение по мукам. Ее тайная связь с Алексом была единственным оскорбительным и возмутительным поступком, который она совершила, и она не могла постичь, что заставило ее согласиться на это и что за безрассудная сила побуждала ее продолжать их отношения.
С тех пор как она приехала в дом лорда Уинчестера, она преобразилась в совершенно иного человека.
Скучная, зажатая Мэри Барнетт-Ливингстон перестала существовать, и другая, новая женщина заняла ее место. Она остро переживала за свое поведение и страшно боялась поставить их в затруднительное положение, вследствие чего Эмили могла потерять работу.
Если лорд Уинчестер обнаружит, что сестра Эмили – распутница, если решит, что Мэри не место рядом с его воспитанницами, она немедленно опять окажется на улице. А если Алекс устанет от нее и Уинчестер выбросит их из дома? Что тогда?
Да, в хорошеньком положении она оказалась! Ее мучили беспокойство и тревога, и не было ни души, кому она могла бы признаться в этом!
