Эшли Макнамара - Джентльмен-дьявол
Изабелла потянулась к полоске шелковой ткани у него на шее, решив, что пора убрать хотя бы эту, первую преграду из тех, что еще разделяют их.
Аппертон поймал ее кисть и отвел руку Изабеллы ей за голову.
– Нет, Изабелла. – На его лице возникла усмешка или, возможно, гримаса боли. – Я поклялся, что ты не будешь опасаться появления еще одного ребенка. Но я всего лишь человек из плоти и крови.
– Я хочу познать эту плоть. – Голос Изабеллы был неузнаваем. Он звучал жарко и почти непристойно, как будто говорила другая женщина, опытная и искушенная.
Аппертон закрыл глаза. Его била дрожь. Изабелла ощутила ее везде, где их тела касались друг друга, – кистями рук, животом, распахнутыми бедрами, к которым прижимался его окаменевший стержень. Там, в месте соприкосновения, что-то жарко пульсировало, но Изабелла не могла понять – в ее теле или в теле мужчины.
– Не сегодня. Я дал слово и, видит Бог, собираюсь его сдержать. Иначе как я докажу, что ты можешь мне верить?
О Господи, он рассуждает о доверии, а она меньше всего думает об этом сейчас. Конечно, он прав, надо соблюдать осторожность и не рисковать, но ее тело громко заявляет о собственных нуждах. Изабелла вспомнила свои ощущения из прошлого. С Аппертоном все было иначе – сильнее, настойчивее, необоримее.
Возможно, сам акт слияния опять разочарует ее, но Изабелла должна знать, должна пережить это с ним! Она приподняла бедра. Его отвердевший стержень прижался к ней именно там, где нужно, – в самой чувствительной точке тела. Она застонала.
– Я не отказываюсь от тебя, любовь моя. И я знаю, что тебе нужно. – Он наклонился и поцеловал ее в губы. – Точно знаю.
Изабелла следила за ним из-под полуприкрытых век. Голос Аппертона ничуть не изменился, но ведь не мог же он так быстро ей уступить? Конечно, не мог, он же так настаивал на доверии!
– Откуда?
Он коротко хохотнул. Этот низкий звук исходил из самой глубины его груди и отозвался во всем теле Изабеллы.
– Ах ты, бедная невинная овечка. Мне надо было сразу догадаться, что орангутанг, лишивший тебя девственности, не потрудился сделать все как следует.
– Мне кажется, он справился.
– Ради себя – да, но не ради тебя. Не думай больше о нем. Позволь я покажу тебе, как это должно быть.
Как должно быть. Ну и обещание. Он – тот, первый – тоже обещал наслаждение. И сам его получил, но обещания не выполнил. Джордж был совсем другим. Изабелла читала это в его глазах, в обращении с ней, в его решительности. Чувствовала по его прикосновениям, словно бы превозносившим ее тело. Слышала в убежденности, звучавшей в его клятвах.
Как могла она отказать? Разве могла оказать ему сопротивление любая женщина, даже разложенная на грубом столе, как готовое угощение, рядом с недопитой бутылкой вина? Аппертон пожирал ее взглядом, и она хотела быть съеденной.
Да. Изабелла сглотнула, чтобы снять напряжение в гортани, но слово не желало слетать с ее губ, и она лишь слабо кивнула в ответ.
В его глазах загорелся огонь и отозвался жаром в груди Изабеллы. Судорога свела ее мускулы, и она, не думая, стиснула его торс.
Аппертон зарычал – иначе этот звук не опишешь – и распрямился. Схватил щиколотку Изабеллы и поставил на край стола. От прикосновения его пальцев по голени девушки пробежало пламя. Она закусила губу. Аппертон задрал ее юбки. Холодный воздух лизнул обнаженную кожу.
Аппертон приподнял ее вторую ступню, и теперь она лежала перед ним, как раскрытая книга. Но сейчас Изабелла не чувствовала себя беззащитной, более того, она вдруг испытала ощущение собственной власти. Он смотрел на нее, а она ждала, пока он исполнит то, что обещали его взгляд, его слова и прикосновения. Чистое благоговение на лице, напряженная линия рта, заострившиеся скулы, решимость во взгляде – все это открыто ей правду. То, что последует, предназначено только ей, ей одной. Не просто любой женщине, пусть даже самой умелой, но ей, Изабелле, лишенной достоинства в глазах общества, но не в глазах этого человека. Для него она была ценностью, заслуживающей самого лучшего в жизни.
Дрожь пробежала по всему ее телу. Спину царапнули грубые доски стола. Изабелла прикрыта веки, чтобы не увидеть главного. На лице Аппертона отражалось безымянное чувство, глубокое и непонятное. Изабелла знала, что пока не готова постичь его, ибо оно опасно. Она не могла позволить себе полюбить мужчину, который в конце концов оставит ее и вернется в общество, отторгшее саму Изабеллу.
Неожиданно послышался скрип дерева о дерево. Изабелла открыта глаза. Аппертон зачем-то подвинул скамью и сейчас усаживался на нее.
– Что?
– Тише… – Слово прозвучало почти беззвучно, скорее как вздох у ее бедра. Сейчас Аппертон сидел прямо напротив ее… киски.
Слово вдруг возникло в памяти Изабеллы. Ей не следовало этого помнить. Тот мужчина использовал его только в таком смысле, а значит, это неприлично. Более того, оно мерзкое, грязное. Она и сама чувствовала себя грязной после того, как он закончил с ней и ушел, оставив ее поправлять, как сумеет, свои юбки и вытирать рубашкой его семя и собственную кровь, а потом возвращаться на бал в страхе оттого, что все общество сразу поймет, что она стала шлюхой. Да и как это скрыть, если она насквозь пропахла его резким одеколоном?
Но нет, она не станет вспоминать о той ночи. Не сейчас. Не с Джорджем. Не когда он…
Послышался легкий шорох ткани, и Изабелла, не успев ничего понять, ощутила, как язык Джорджа затрепетал у ее самой интимной складки. Острое наслаждение пронзило ее насквозь. Изабелла выгнула спину дугой, ее голова стукнулась о доски стола. Из губ вылетел низкий гортанный звук.
О Боже, это настоящее сумасшествие! Это же грех, запретная ласка, это дурно! Ни одна леди не позволит такого, но ведь она больше не приличная леди.
Джордж вцепился в ее бедра, притянул ближе к себе и медленно провел языком к устью интимной щелки, остановившись на вспухшем бугорке в ее основании, который отзывался сладостной болью на каждое прикосновение. Затем Джордж неспешным движением обвел бугорок кончиком языка, Изабелла почти потеряла разум. Дышала она прерывисто, резкими толчками.
Джордж помедлил, прижался губами к внутренней стороне ее бедра. Его бакенбарды защекотали нежную плоть. Изабелла закусила губу и напряглась в ожидании следующего прикосновения, но его не последовало. Ее обдало жаром. Изабелла тихонько вдохнула и продолжала ждать. Рука Джорджа соскользнула с ее талии, прошлась по бедру, слегка его стиснула, переползла вперед, коснулась кудрявого холмика, но лишь слегка, а этого Изабелле было уже мало. Она издала протестующий стон и двинула бедрами. Джордж вознаградил ее легким покусыванием нежной кожи у самого холмика.
