Барбара Картленд - Оттенки страсти
– Но как мне покинуть замок? – спросила она, неопределенно пожимая плечами. – Это ведь не так просто.
– Говорю же тебе, я продумал все до мелочей! Завтра утром я выезжаю в Бристоль и резервирую для нас каюту. Разумеется, здесь я с вами распрощаюсь, а потом, когда решу все вопросы, связанные с отъездом, вернусь в Тейлси-Корт. Я буду ждать тебя на машине в самом дальнем углу парка. Своей служанке ты можешь рассказать все, как есть. Думаю, она умеет хранить тайну. Днем ты отправишь ее поездом вместе с вещами до Бристоля, а там мы ее заберем уже прямо в порту. Дорогая! Я жду ответа. Умоляю, скажи «да»!
Он нежно коснулся ее губ и замер в ожидании. Мона почувствовала себя старинной скрипкой, попавшей в руки искусного мастера. Он так осторожно, так легко перебирает струны ее души, извлекая из них поистине неземные звуки.
– Ундина! Моя сказочная принцесса! Боже, как же я люблю тебя! Скажи! Скажи мне «да»!
– Да! – едва слышно вымолвила Мона. Итак, роковое слово слетело с ее уст. Какое-то время он лишь молча глядел на нее, словно отказываясь поверить своему счастью, но уже в следующую минуту стал осыпать ее горячими страстными поцелуями. Он целовал ее в губы, в нежный изгиб белоснежной шеи, зарывался с головой в ее мягкие волосы и все время что-то бессвязно шептал, переполняемый восторгом любви.
За окнами послышался легкий звук шагов, и Мона тут же пришла в себя.
– Я не хочу сейчас встречаться с Питером! – проговорила она упавшим голосом. – Спокойной ночи, дорогой!
Она осторожно выскользнула в холл и растворилась в темноте. Минутой позже в гостиной появился Питер. Алек в полном одиночестве сидел возле угасающего камина и задумчиво курил сигару.
В спальне Мона прижала холодные руки к своему разгоряченному лицу. Что она наделала, снова и снова спрашивала она себя, холодея от ужаса. Она уселась в глубокое кресло, стоявшее у окна, и постаралась сосредоточиться.
Так все же, кто? Алек или Питер? Вот он, знаменитый любовный треугольник! Старая как мир, избитая тема для шуток и сценических комедий. Да, на сцене это действительно очень смешно. А в жизни? Особенно если речь о твоей собственной жизни. Похоже, эту дилемму ей никогда не разрешить самостоятельно. И вдруг сами собой пришли на память слова молитвы. «Господи! – взмолилась она со всем пылом былой воспитанницы монастыря, снова чувствуя себя страшно одинокой и всеми забытой в этом мире. – Господи! Наставь меня на путь истинный! К Тебе и только к Тебе взываю из бездны!»
Глава 16
– Нет, мисс Мона! Нет и еще раз нет! – голос Аннет рокотал в комнате, подобно шуму прибоя, он взлетал вверх и полнился гневом. В минуты сильного возбуждения или душевного расстройства старая служанка забывала, что Мона, ее былая воспитанница, – уже не маленькая девочка, а взрослая замужняя женщина, которая сама вправе решать, что и как делать. С решительным видом служанка стала у дверей спальни, перегородив выход. Алек только что распрощался с ними и уехал, одарив Мону на прощание многозначительным взглядом, потаенный смысл которого был понятен лишь им двоим.
Признаться во всем няне было для Моны сущей пыткой, но вот и это прошло! И теперь она старательно отводила взгляд, не решаясь посмотреть в лицо доброй Аннет. Странно, но в присутствии няни, особенно в таком настроении, как сейчас, Мона сразу же превращалась в маленькую нашалившую девочку, безропотно ожидающую наказания за свои мелкие проказы. Что на сей раз? За непослушание ее лишат джема к чаю? Или отправят в кровать сразу после ужина и оставят без любимых сказок на ночь? Мона терпеливо ждала, когда Аннет хоть немного успокоится и уляжется первый взрыв возмущения, вызванный услышанной новостью.
– Вы не имеете права, мисс Мона, уезжать от его сиятельства вот так, бежать из дома, словно мелкий воришка! Как вы можете так поступить с ним! И это с человеком, который готов целовать землю, по которой вы ступаете! Да он стоит миллиона таких прощелыг, как тот, что вскружил вам голову! Что вы в нем нашли, в этом пройдохе? Смазливую физиономию? Стройное тело? Страстный взгляд? Думаете, он будет хранить вам верность до конца своих дней? Как бы не так! Стоит вашему хорошенькому личику разукраситься первыми морщинками, и он тут же упорхнет прочь на поиски очередной молоденькой дурочки. Так и будет порхать с одного цветка на другой! А его сиятельство… Да с каждой новой морщинкой он будет любить вас все больше и больше! Ах, мисс Мона! Послушайте вы старуху, которая любит вас больше всего на свете! Ведь я вырастила вас с колыбели! Не верьте красивым словам! Чаще всего они ничего не значат, эти красивые слова, и они так легко забываются!
– Но я люблю его, Аннет!
Служанка презрительно фыркнула,
– И вы надеетесь, что он женится на вас после того, как его сиятельство даст вам развод?
Развод! Господи, она же совсем забыла! В своем любовном угаре у нее начисто выпало из головы, что ей придется лицом к лицу столкнуться с той грязью, которой обычно сопровождаются бракоразводные процессы. Мону мало страшил остракизм высшего света, но публичное перемывание косточек в газетах, броские заголовки, смакование мельчайших подробностей того, что было и чего не было, – о, это выше ее сил. Она зажмурила глаза и представила себе первую полосу известной воскресной газеты. «Маркиз разводится с женой!», «Любовь к сводному брату» – и прочее и прочее.
Развод! Как неприлично! От одного этого слова сразу же меркнет сияние самой чистой любви и моментально увядает всякий романтизм.
Она вдруг снова вспомнила свой медовый месяц и несколько дней, проведенных в Париже. Париж! Любимый со школьных лет город! Однажды вечером после напряженного дня, проведенного в хождениях по магазинам, они с Питером мирно отдыхали у себя в номере отеля. Окна выходили прямо на парк Тюильри. Они стояли у окна, любуясь великолепием заката. Пурпурно-золотистые всполохи расцвечивали безоблачно синее небо. Внизу текла оживленная парижская жизнь: громко сигналили машины, оживленно спешили куда-то прохожие, запрудившие все тротуары.
– Ах, если бы так было всегда! – с чувством воскликнула Мона, беря мужа за руку.
И в ту же минуту спокойная безмятежность вечера была нарушена. Послышался визг тормозов, скрежет, крики толпы, моментально собравшейся на проезжей части. Столкнулись две машины. Дурной знак, мелькнуло у нее тогда. Дурной! Она непроизвольно прижалась к мужу, но тот лишь благодушно рассмеялся, забавляясь ее испугом.
– Нельзя быть такой трусихой, дорогая! Поверь, теперь, когда ты стала моей женой, с тобой не может случиться ничего плохого.
– Ничего-ничего? – переспросила Мона. Маленькая тучка сомнения все еще омрачала ее счастье.
