Нора Робертс - Орудие ведьмы – любовь
– Он пострадал. – Брэнна опустилась рядом. – Дай посмотрю. Дай я тебя посмотрю! – Она взяла его за подбородок, отвела назад упавшие на лицо волосы.
– Запыхался, только и всего.
– Да у него свитер на спине дымится! – воскликнул Бойл и был тут как тут. – Как тогда рубашка у Коннора.
Брэнна не успела даже шевельнуться, а Бойл уже стягивал с приятеля свитер.
– Он обожжен. Не так глубоко, как тогда Коннор, но почти вся спина, смотри!
– Надо его положить на живот, – велела Брэнна.
– Еще чего! Не собираюсь я лежать распластанным на полу, как…
– Усни! – лаконично повелела Брэнна, кладя руку ему на голову и погружая в сон. – На живот! – повторила она, и Коннор с Бойлом уложили Фина на пол ее мастерской.
Она подержала ладони над его опаленной спиной, сделала несколько пассов.
– Рана не глубокая, нет. И яд не может проникнуть в кровь. Только холод, и жар, и боль. Мне понадобится…
– Это? – Мэри Кейт протянула банку с мазью. – Когда-то я знала толк в знахарстве.
– Да, да, именно это, спасибо. Сейчас мы быстренько… Слава богу, времени прошло немного, яд не успел пройти вглубь. Айона, не поможешь? У меня небольшой ожог на левой руке. Так, пустяк, но надо, чтобы пустяком и осталось. Ты знаешь, что делать.
– Да, конечно. – Айона засучила Брэнне рукав. – Рана небольшая, но воспаленная.
Однако стоило Айоне нанести мазь, как воспаление начало спадать. А когда подключилась Мэри Кейт, то прошло и головокружение. Теперь, чувствуя себя увереннее, Брэнна могла целиком сосредоточиться на Фине.
– Ну что, получше? Вроде получше. Неплохо бы нам сейчас выпить виски, что скажете? Мы переместились чуть быстрее, чем я рассчитывала, а обратный путь вообще был как падение с крыши вверх тормашками.
– Виски я уже достала, – сообщила Мира. – Смотри-ка, вроде все чисто.
– Надо убедиться, – произнесла Брэнна и вновь подержала руки над широкой спиной Фина, пытаясь обнаружить, нет ли более глубоких ран, нет ли где очагов тьмы. – Все будет в порядке. – От переживаний у нее ком встал в горле, голос задрожал. – Поправится. – Она снова положила ладонь больному на голову и немного подержала. – Фин, проснись.
Он открыл глаза и посмотрел на нее в упор.
– О черт! – пробурчал он и сел.
– Ты меня извини, погружать в сон без разрешения невежливо, но я была не в силах тебя уговаривать.
– Брэнна тоже обгорела, – вставила Айона, зная, что это заставит его поумерить негодование. – Вон, на левой руке ожог.
– Что? Где? – Он мигом схватил Брэнну за руку и закатал наверх рукав.
– Айона уже все залечила. Да там почти ничего и не было, ты же меня собой заслонил. Можно подумать, я бы сама не отбилась! – проворчала она.
– На этот раз – нет, не отбилась бы. Он ударил изо всей силы, неукротимой, только народившейся, и сам упивался ею, как наркоман, вколовший себе слишком большую дозу. В тот момент силы в нем было больше, чем сейчас. А может, и вообще – чем когда-либо еще. Вот он теперь и злится, все жаждет вернуть себе то пьянящее ощущение.
Коннор присел на корточки.
– Можно я скажу? Спасибо, что позаботился о моей сестре.
– Ну вот, теперь я выгляжу неблагодарной свиньей, – вздохнула Брэнна. – Извини меня, Фин. Все никак в себя не приду. Спасибо тебе, что спас меня.
Она взяла у Миры два стакана с виски, один протянула Фину.
– Он принял тебя за Сорку. В темноте, в том состоянии морока, в каком он находился – в состоянии, близком к галлюцинации, – он тебя учуял. Учуял, когда его сила окрепла, но принял за Сорку. И хотел…
– Выпей-ка.
– Выпью, не беспокойся. – Фин чокнулся с ней и сделал глоток. – Он хотел, если получится, тебя – то есть Сорку – обезобразить, чтобы никто не мог видеть твоей красоты, чтобы твой муж – так он думал – тебя бросил. Я в тот момент сумел прочесть его мысли. Это были мысли безумца.
– Еще бы. Надо быть безумцем, чтобы перерезать горло родной матери, а потом напиться ее крови.
– Мерзость какая! – поморщилась Мира. – Если нам предстоит услышать ваш рассказ обо всех его безумствах и гадостях, я бы предпочла сделать это разом, когда мы все усядемся.
– Так и сделаем. Фин, надевай свитер и садись за стол, как цивилизованный человек. – Мэри Кейт протянула ему свитер. – Брэнна, я похозяйничаю на кухне, поищу, что у тебя там есть, чтобы на стол поставить. Мне кажется, поесть сейчас никому не помешает.
Пока Мэри Кейт носила на стол щедрые остатки рождественской трапезы, Брэнна расслабленно опустилась на стул, довольная, что не надо ни о чем хлопотать, и приготовилась вместе с Фином поведать свою историю.
– Родную мать… – покачал головой Бойл, беря себе один из аппетитных сэндвичей, на скорую руку приготовленных Мэри Кейт.
– Всего лишь женщина, сказал он, еще и старуха, – начал Фин. – Никаких чувств! Он к ней вообще ничего не испытывал. В нем вообще чувств не было, – добавил он, – одна чернота.
– Значит, ты слышал, с какой загадочной силой он говорил?
Фин удивленно повернулся к Брэнне.
– А ты – нет?
– Только гул, как вначале, при входе в пещеру. Какой-то монотонный бубнеж.
– Нет, я слышал. – Фин рассеянно потер плечо – то место, где стояла отметина. – Ему обещали больше власти, вечную жизнь и все, что он только пожелает. Но чтобы больше получить, он должен был больше и отдать. Пожертвовать тем человеческим, что в нем осталось. А началось с его отца.
– Ты это знаешь или только так думаешь? – спросил Коннор.
– Знаю. Я его видел насквозь и видел, что в камень у него на шее заточен дух-искуситель. Демон. Видел все желания и всю алчность этого духа. Его… ликование по поводу скорого освобождения.
– Демона, говоришь? – Мира взяла в руки бокал с вином. – Что ж, это что-то новенькое… И жуткое.
– Да, только он не новый, – поправил Фин. – Этот демон стар как мир, он просто ждал своего вместилища.
– То есть Кэвона? – уточнил Бойл.
– Пока это Кэвон, – сказал Фин. – Самый что ни на есть. Но в нем теперь поселилось другое существо, которое испытывает неутолимую жажду власти и крови.
– Как мы и предполагали, источник его силы – в камне, – продолжила Брэнна. – И формирование этого источника началось с жертвоприношения. С крови родителей, которых Кэвон принес на алтарь своего могущества. Он сам наворожил себе эту нечистую силу, продал ей душу и заключил в себя… ну, раз Фин говорит, что это демон, пускай будет демон.
– А почему Сорка? – спросила Айона. – Почему он был ею так одержим?
– Из-за ее красоты, из-за ее силы, из-за… из-за ее… не знающей границ любви к своей семье. Красотой и силой он жаждал завладеть, а любовь к семье хотел разрушить.
Фин потер висок, пытаясь унять пульсирующую боль, которая все не утихала.