Кэтлин Вудивисс - Лепестки на воде
— Объясни, чего ты хочешь, — предложил Ремси. Он понимал, что ни он, ни .остальные работники не в состоянии представить себе законченную вещь с такой же ясностью, как их хозяин. Кроме того, Ремси считал, что работа станет для измученного Гейджа Торнтона целебным бальзамом — по крайней мере пока он не решит вновь обзавестись женой.
— Позови остальных, — резким тоном велел Гейдж. — Я расскажу им, каким должен быть буфет.
— И Морганов тоже? — неуверенно спросил Ремси. — Они хотели узнать, вернешься ли ты сегодня на корабль.
— Фланнери надо заменить несколько досок, — коротко ответил Гейдж. — Он обойдется и без моей помощи.
Ремси вышел, а Гейдж прикрыл глаза ладонью и тяжело вздохнул. Усилием воли он отогнал мысль о том, что Шимейн оказалась на волосок от смерти. Сумеет ли он когда-нибудь забыть о событии, воспоминания о котором до сих пор приводили его в ужас, безжалостно терзая душу.
Этим вечером обитатели дома поужинали густым супом. Пока Шимейн мыла посуду, Гейдж уложил Эндрю в постель. Вернувшись на кухню, он обнаружил, что Шимейн ждет его.
— Извините, если я встревожила вас сегодня на корабле, мистер Торнтон, — смущенно пробормотала она. — Я не знала, как погибла ваша жена.
Гейдж ответил ей гримасой, лишь отдаленно напоминающей улыбку.
— Я перепугался, увидев, что вы стоите на самом краю, и понял, что там же, должно быть, стояла Виктория за миг до рокового падения.
— На сегодня я закончила всю работу, мистер Торнтон. Если хотите, я поговорю с вами.
Гейдж не сумел отвергнуть ее предложение, проникнутое искренним сочувствием.
— Я не видел, как… погибла моя жена, — запинаясь, произнес он. — Я повел Эндрю домой, чтобы выкупать его — на корабле малыш перепачкался смолой. Здесь я и услышал крик Виктории — казалось, она насмерть перепугана. Спустя секунду послышался другой голос. Я оставил Эндрю в доме и бросился к кораблю. Там я обнаружил бьющуюся в истерике Роксанну рядом с трупом моей жены. Роксанна рассказала, что как раз подплывала к берегу в каноэ, когда услышала предсмертный крик Виктории. Добравшись до корабля, она увидела мою жену, лежащую на камнях. При падении Виктория сломала шею, помочь ей было невозможно. Я сам сколотил сосновый гроб, отвез ее тело в город и похоронил на церковном кладбище рядом с могилой ее родителей.
Он не упомянул о том, что пережил в Ньюпорт-Ньюсе. В предыдущие годы он не раз спорил и ссорился с жителями городка, заявляя о нелепости некоторых принятых здесь законов. Многие недолюбливали его и воспользовались смертью Виктории, чтобы свести с ним счеты. Но британские власти сочли обвинение в адрес Гейджа беспочвенным и заключили, что его жена сама забралась на корабль, оступилась и упала. Несмотря на то что большинство согласились с этим заключением, гнусные домыслы продолжали ходить по городу.
— После случившегося мне казалось, что я погружаюсь в бездонную трясину, откуда мне никогда не выбраться, — продолжал Гейдж. — Но со временем скорбь утихла. Заботы об Эндрю помогли справиться с горем.
— У вас чудесный сын, мистер Торнтон, — мягко заверила его Шимейн. — Эндрю нельзя не восхищаться.
— Он стал моей единственной опорой, — вздохнул Гейдж. После минуты неловкого молчания он кивнул в сторону темного коридора. — Если хотите выкупаться — пожалуйста. Сегодня я не стану работать, так что можете не торопиться.
— Спасибо, мистер Торнтон, — улыбнулась она. — Отсутствие воды для мытья на «Гордости Лондона» было для меня пыткой. Я ценю чистоту, и сейчас больше всего мечтаю о продолжительном купании.
— Так исполните свою мечту. А я пока почитаю здесь, в кухне, и дождусь, когда вы закончите.
Шимейн занялась приготовлениями: вылила в большое корыто три ведра горячей воды и добавила еще два холодной, принесенной из колодца. Сегодня днем, после того как Эндрю вздремнул, она почитала ему на задней веранде, а позднее, пока он играл, аккуратно свернула выстиранное белье и сложила в большую корзину, но, поскольку уже пора было готовить ужин и умывать Эндрю, она оставила корзину на веранде. А сейчас, принеся последнее ведро воды, она втащила в дом объемистую корзину с лежащими сверху полотенцами и поставила ее на табурет Гейджа.
Спустя несколько минут Шимейн с блаженным вздохом погрузилась в горячую воду. Конечно, ванна не самая изысканная, мыло не самое дорогое, но она наслаждалась купанием так, как в родительском доме, где ей прислуживала целая свита горничных. Она пролежала в ванне до тех пор, пока кожа на пальцах не сморщилась, а вода не начала остывать.
Поднявшись, Шимейн потянулась за полотенцем. Ухватившись за край, она удивилась странной тяжести льняной ткани, и тут же похолодела от ужаса и ахнула: из складок полотенца на пол выпала большая змея. Зашипев, она перевернулась на живот и устремила злобный взгляд на Шимейн. В приоткрытой пасти металось раздвоенное жало, толстый узловатый хвост грозно поднялся и затрясся, издавая громыхающий звук.
Змеиная голова метнулась вперед, и Шимейн с криком выскочила из ванны. Она услышала из кухни грохот, словно упал стул, а затем по коридору простучали шаги. Гейдж тревожным голосом позвал ее по имени, но Шимейн не ответила, поскольку змея вновь бросилась к ней. Вцепившись в полотенце, Шимейн отступила к столу. В этот миг дверь, ведущая на кухню, распахнулась.
Змея поползла вокруг корыта и оказалась как раз напротив двери, когда заметила новую угрозу. Рептилия резко повернулась к человеку, стоящему на пороге, но Гейдж вовремя отпрыгнул и побежал в кладовую. Он вернулся с длинным, изогнутым ножом. Змея не сводила с него немигающих глаз, издавая грозное шипение. Гейдж уклонился от еще одной атаки, и когда змея свернулась, изготовившись к новому прыжку, сделал выпад и обрушил на плоскую голову змеи нож, пригвоздив ее к полу.
Дрожа, прижимая к себе мокрое полотенце, Шимейн неотрывно следила за извивающейся в предсмертных муках тварью. Гейдж поднял нож и, схватив змею за чешуйчатый хвост, понес на заднюю веранду.
Шимейн с облегчением безвольно прислонилась к столу. Ей не сразу пришло в голову, что в корзине может оказаться еще одна змея — Шимейн понятия не имела, собираются ли рептилии в стаи. Впрочем, окажись в корзине другая змея, она давно выдала бы свое присутствие.
Шимейн глубоко вздохнула: у нее просто разыгралось воображение. Теперь ей ничто не грозит, уверяла она себя. Гейдж убил одну змею, и если в корзине окажутся другие, он убьет и их.
На веранде послышался плеск воды, и Шимейн поняла: пора спасаться бегством. Прижав к груди полотенце, девушка шагнула к лестнице, но тут послышались тяжелые шаги, и она застыла в нерешительности. Она не могла покинуть свою нишу так, чтобы Гейдж ее не заметил. Но, оставаясь здесь, рисковала еще больше: крохотный влажный клочок ткани служил ненадежным прикрытием. Шимейн нервно прикусила губу, глядя на корзину, стоящую по другую сторону от корыта. Двумя полотенцами она могла бы прикрыться понадежнее, но успеет ли она схватить его?
Гейдж вошел в дом, положив конец ее размышлениям, и Шимейн в отчаянии забилась в нишу между столом и стеной, одной рукой прикрывая грудь, а второй — живот. Замерев, она прислушивалась к судорожному биению сердца.
Шквал эмоций охватил Гейджа, едва он заметил прячущуюся за столом обнаженную Шимейн. Он изумился, обнаружив, что она еще не убежала. Плечом закрыв за собой дверь, он двинулся по коридору, старательно вытирая нож промасленной тряпкой, которую хранил для этих целей в ящике у порога. Помедлив возле Шимейн, он продолжил полировать длинное блестящее лезвие.
— Вам повезло, Шимейн. — Он из последних сил сохранял на лице безразличное выражение, видя Шимейн в столь скудном одеянии. Но несмотря на щекотливое положение, в котором он очутился, Гейдж не мог заставить себя уйти. — Змея была ядовитой. Вы могли погибнуть или в лучшем случае долго проболеть. Как она сюда попала?
Шимейн, не в силах сдержать нервную дрожь, пролепетала:
— Наверное, заползла в корзину, когда я оставила ее сегодня днем на веранде, и заснула, забравшись в свернутое полотенце.
— Хорошо еще, она не проснулась, когда вы вносили корзину в дом.
Шимейн робко посмотрела на него, но Гейдж отвел глаза, выдав свое смущение. С какими бы благими намерениями он ни завел этот разговор, мужские желания нарастали в нем, превращая в свирепого воина-варвара, восседающего верхом на вороном жеребце. Он изголодался по женщине, пожирал голодными глазами ее прелестные формы, наслаждаясь долгожданным пиршеством после долгого поста. Прежде его раздражали маленькие полотенца, которыми невозможно вытереться досуха, но сегодня он оценил их преимущества — особенно одного, самого узкого, которым сейчас прикрывалась Шимейн.
Его взгляд заскользил вниз по ее телу — от сливочно-белых плеч до высокой груди, соблазнительно виднеющейся из-под судорожно прижатой к ней руки. Кромка полотенца слегка выступала над рукой Шимейн, не скрывая глубокой заманчивой ложбинки. С высоты своего роста Гейдж видел, как приподнимается ткань этого самодельного лифа, мягко облегая плавный изгиб. Под влажной тканью маняще проступало розовое пятнышко, вызывая желание увидеть всю грудь.
