Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна
— Наша Аямэ сегодня одним ударом уложила мужика, который был на голову её выше, — девушка попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно.
— Это та, которая… — Виктор провёл ладонью по воздуху в попытке изобразить невысокий рост старшей медсестры. Адалин кивнула. — Ясно, — он скрестил руки на груди. — Как хорошо, что она оказалась рядом, правда? — в голосе мужчины звучали недовольство, упрёк и нескрываемое волнение.
— В вашем случае, генерал, — решила она сменить тему, — можно попробовать вот эту мазь, — она пододвинула к нему листок с названием лекарства. — Мазь, конечно, не исправит положение костей, зато снимет боль и воспаление. Берегите себя и будьте здоровы, — проговорила она привычную фразу, глядя генералу прямо в глаза.
— Спасибо, — протянул он. — Поберегу, насколько это вообще возможно в моей работе. — Виктор стянул со стола бумажку и запихнул в карман брюк, — ещё увидимся, Ада. — Он встал, подхватил со спинки стула сюртук, в три шага пересёк кабинет и скрылся за дверью.
После его ухода девушка загрустила. Ей совсем не хотелось его расстраивать, но и жить в постоянном страхе она тоже устала. При их первой встрече в кабаре месяц назад она действительно обрадовалась. Ей так хотелось в этом до сих пор чуждом ей мире увидеть рядом знакомое лицо, что было абсолютно наплевать на его возмутительное поведение. Конечно, она осознавала, что он всё поймёт, что теперь знает об опасности, которая подстерегала её сегодня утром. Она корила себя за несдержанность, но она так устала бояться каждого стука в дверь и тех дней, когда Хью с Джорджем отсутствовали. Адалин не знала, как, но чувствовала, что этот сильный мужчина, которому небезразлична её судьба, теперь защитит её. Ей этого хотелось. Она закрыла глаза, вспоминая, как его руки бесцеремонно блуждали по её телу, прижимая к себе, как она ощутила тогда бедром пульсацию в паху мужчины в момент, когда его пальцы скользнули к её промежности. Она тут же вспомнила Брукса и то, насколько разными были её ощущения от этих похожих друг на друга встреч. Виктор был нежен, но настойчив, Питер — груб до боли. Адалин схватилась за голову в попытке унять накатившее волнение, затем поднялась со своего места и поспешила открыть окно, чтобы проветрить кабинет. За окном она увидела, как экипаж главного врача подъезжает к крыльцу. Она вздохнула с облегчением и прислонилась спиной к холодной стенке.
На следующий день Адалин снова явилась на дежурство. К её удивлению, при входе в больницу она обнаружила двух незнакомых мужчин в военной форме.
— Добрый день, вы записаны? — поинтересовалась она.
— Никак нет, мисс! — отчеканил один. — Распоряжение главнокомандующего армии, мисс, — он протянул девушке бумагу с гербовой печатью.
Адалин пробежала листок глазами, затем вернула его солдату, многозначительно кивнув. Что ж, постоянная охрана — это очень кстати.
Глава 28
Чёрный экипаж катил по центральной улице города. Мужчина на пассажирском сидении с длинными рыжими волосами, собранными у затылка чёрной лентой, в какой-то момент решил воспользоваться тем, что никто его не видит, и улёгся на сидении, подложив руку под голову. Хотелось наконец сбросить с себя маску дельца и отдохнуть. Заседание как обычно затянулось, за что больше некого было благодарить, кроме него самого.
Год назад Джона Коула большинством голосов избрали главой торговой гильдии. Трудно сказать, радовался он этому или нет. Внешне он никак не выказывал своего отношения к произошедшему. Конечно, Джон поблагодарил участников голосования и даже устроил в честь своего назначения званый обед, как полагалось по правилам этикета, но сам не напивался от счастья и не шёл делить радость в какое-нибудь увеселительное заведение в компании легкомысленных спутниц, готовых на всё за деньги. Его отношение к жизни и быт в целом не изменились. Разве что теперь он стал дольше засиживаться на работе. Тягот от новой должности он не испытывал и, можно сказать, был счастлив подольше бывать вне дома.
Жизнь в фамильном особняке Коулов несколько месяцев назад потрясло неприятное событие — при кораблекрушении погибли дальние родственники Джона по отцу, которых он не знал и даже в глаза никогда не видел. Но, как бы то ни было, у них осталась дочь — шестилетняя Софи, опеку над которой предложили оформить Джону, как единственному родственнику, под угрозой сдачи девочки в приют для сирот. Коул пожалел несчастную и поселил в своём доме, обрекши и без того измученную потерей душу, на общество своей достопочтенной матушки.
Эмилия сразу невзлюбила девочку. Она восприняла её, как соперницу за внимание сына, как нахлебницу, присосавшуюся к её деньгам, в общем, поводов для ненависти было достаточно. Нельзя сказать, что Джон проявлял к бедняжке тёплые чувства, но всё же позволял бывать у себя в кабинете, когда работал, и в редкие выходные дни брал с собой на прогулку.
Софи грустила, когда он долго отсутствовал. Джон задерживался, чтобы поменьше видеться с материю. Мать злилась на них обоих и, не имея рычагов влияния на сына, срывала свою злость на девочке.
Эмилия изрядно постарела за эти два года. Голова покрылась сединой, лицо испещрили морщины страдания. Она не снимала траур по мужу, придававший образу ещё более мученический вид и даже не допускала мысли изменить что-то в своём облике, поведении и взгляде на мир.
— С тех пор, как ты появилась в нашем доме, — процедила она, стоя у окна гостиной. — Джон стал дольше задерживаться на работе, — она перевела гневный взгляд на девочку. Софи скромно сидела на узком диванчике, прижимая к себе пушистого плюшевого котёнка, с которым не расставалась. Она старалась не смотреть на женщину и прятала за густыми ресницами полные слёз серо-зелёные глаза. Что она могла ответить? Извиниться за то, что осиротела? В свои годы девочка искренне не понимала, чем могла не угодить этой даме. Эмилия снова прильнула к окну и через секунду, забыв о девочке, молча направилась к дверям. Экипаж главы гильдии остановился у самого крыльца. Джон легко соскочил с подножки и, не особо торопясь, направился вверх по лестнице. Он не успел снять пальто и переобуться, как к нему чёрной тучей подплыла мать.
— Почему так долго? — спросила она с вызовом.
— Конец квартала, — безучастно ответил мужчина, глядя на Эмилию сверху вниз.
— Как ты смеешь грубить мне? — женщина повысила голос.
— Даже не думал, — Джон уже шёл по направлению к своему кабинету. — Или ты хочешь, чтобы я подробно рассказал тебе о показателях прошлого года, финансовых планах на будущий период и почему у бухгалтера опять не сходится актив с пассивом? — он вопросительно посмотрел на мать.
— Ты мог бы просто быть повежливее со своей матерью!
Взгляд Джона упал за согбенно опущенную светло-русую макушку, украшенную голубым бантом, который слегка подрагивал. Софи продолжала сидеть на диванчике и старалась плакать как можно тише. Мужчина перевёл тяжёлый взгляд с неё на мать. Та не изменилась в лице. Она считала, что девочка вполне заслуживала её пренебрежительного отношения.
— Вы поужинали? — спросил он, продолжая свой путь к кабинету.
— Мы ждали тебя.
— Когда был обед?
— Как всегда, в половине первого.
— А сейчас, — Джон взмахнул рукой, чтобы взглянуть на наручные часы, — половина восьмого. Я многое могу понять, матушка, — проговорил он голосом, который не нужно было дополнять грозным выражением лица, чтобы понять уровень негодования говорящего. — Но не надо морить голодом ребёнка.
— Не смей мне приказывать, — Эмилия немного нервничала, когда сын начинал отчитывать её, не выражая при этом внешне ни капли возмущения. В её понимании такое поведение могло грозить непредсказуемыми последствиями, хотя Джон никогда не позволял себе открыто грубить и ругаться с матерью.
— Разве я приказываю, вам? — он был грозен в своём спокойствии. — Я прошу: не морите голодом ребёнка. Она маленькая, ей надо расти, ей нельзя болеть, иначе нам придётся вызывать доктора и платить ему за лечение. Вы же не хотите, чтобы я тратил на неё ваши деньги?
