Яна Долевская - Горицвет
— Что, так лучше?
— Полковник Петровский… участковый пристав Васюхин… С кем, позвольте спросить, имею честь…
— Грег…
— А вы?
— Соломон Иванович Шприх, поверенный господина Грега.
— Что здесь произошло?
— Так что, ваш высокбродь, вот энтот мальчишка забрался вот в ихний автомобиль, да и расшибся им об тумбу, какую изволите видеть акурат напротив Собрания. От чего причинен ущерб городской собственности. Среди обывателей убитых и покалеченных нет.
— Мальчик пострадал, получил небольшой вывих…
— А ваш авто?
— Что? А, нет, с ним все в порядке.
— И как же зовут нашего юного Рональдо?
— Как ваша фамилия?
— Почему он молчит, что с ним?
Юра не сразу сообразил, что говорят о нем. Но, поняв, тотчас откликнулся.
— Коробейников.
— Вот те на. Стало быть, доктора сынок.
— То-то я смотрю, физиономия у него какая-то такая, неблагонадежная, прямо сказать.
— Выходит, сын известного отца. Весьма надо сказать известного, хотя я и не имею ничего против его врачебной практики, и, так сказать, деятельности общественно полезной, однако… Должен сообщить, вам, господин Грег, что поднадзорное положение данного лица… то бишь, отца этого…э-э…
— Как говорится, яблоко от яблоньки не далеко падает.
— И может иметь, так сказать, двоякие последствия.
— Я бы хотел избежать всяческих последствий для кого бы то ни было. Надеюсь, полковник, вы меня понимаете. Прошу принять мое заявление, как вполне официальное. Я считаю инцидент исчерпанным и как бы не имевшим места. Материальные убытки городу, если таковые обнаружатся, я готов возместить.
— Позвольте, но… Нет, я, конечно, понимаю ваше положение, ваши благородные намерения, так сказать. Желание сгладить последствия, естественные для человека приезжего и пользующегося гостеприимством, но, хочу заметить, что речь здесь, как я понимаю, идет о противуправном поступке, имевшем в себе угрозу общественному спокойствию.
— Полагаю, мы могли бы решить этот вопрос.
— Конечно, и однако, вы не совсем…
Юра наблюдал изменения в выражении лиц, изменения в тоне и модуляции голосов и находил, что только одно лицо и один голос все время оставались неизменными — лицо и голос Грега. В них не было ни малейшего волнения, ни даже секундного замешательства. Чем больше он смотрел на Грега, тем больше убеждался — человек, так или иначе причастный к техническому прогрессу, будь то пилот аэроплана или водитель автомобиля, не может быть дурным, и уж конечно, он не может быть трусом. И, конечно, он, Юра, сильно ошибался, когда думал, что Грег не достоин своей великолепной машины. Теперь его мнение изменилось на прямо противоположное. Да, вот это настоящий автомобилист, а не какой-нибудь рохля, шляпный мастер. Тут уж ничего не скажешь. Такие, наверное, все эти люди, принадлежащие тому чудесному миру, в котором раскатывают блестящие авто, плывут между облаков серебристые дирижабли и порхают воркующие стрекозы аэропланов. И, вероятно, именно таким должен стать когда-нибудь сам Юра, если, конечно, завтра его не исключат из гимназии.
На следующий день «Инский листок» под рубрикой «Происшествия» опубликовал следующую заметку:
Вчера автомобиль прибывшего в наш город по коммерческим делам господина Г., будучи оставлен беспечным хозяином, подвергся угону. Угнавшим его повесой оказался не кто иной, как ученик инской мужской гимназии, не отличавшийся и прежде, как нам стало известно, примерным поведением. Проехав не более полуверсты по Дворянской улице, автомобиль врезался в афишную тумбу. Прибывший на место происшествия постовой городовой инской части Макар Осокин задержал незадачливого шофера, намереваясь препроводить оного в управление участка. Однако, появившийся среди любопытствующей публики хозяин авто заявил, что на самом деле, он сам, шутя, отдал машину в управление молодому человеку, не ожидая, что тот справиться с вождением. Вследствие чего, заявил о своей полной готовности принять на себя всю тяжесть последствий. Юный угонщик уверил представителей полиции, что не имел никаких дурных намерений, а желал «покататься». Несмотря на то, что в подобных случаях шофер неизбежно должен подвергнуться ответственности за неосторожную езду, усиленное заступничество автовладельца и снисходительность властей к отроческим летам первого инского автолюбителя позволили ему избежать сурового наказания. Со своей стороны, от имени всех почитателей прогресса, считаем себя обязанными выразить надежду, что среди последователей признанного нами первопроходца на ниве автоспорта в нашем городе со временем окажется довольно лиц и более приверженных правовому порядку, равно и более к тому способных по своему возрасту.
Если бы не ехидное замечание в самом конце заметки, Юра вполне мог бы считать ее первым кирпичиком в здании своей будущей славы великого автогонщика.
XXI
На светящемся полотне клубились рваные тени. Из них выступал силуэт красавицы, с змеиной грацией подкрадывающейся к господину во фраке. Тени переливались всеми оттенками черного — тени деревьев, шумевших на ветру. Красавица, вышла из темноты, демонстрируя облегающее платье с отливом а ля «рыбья чешуя», вьющийся по ветру воздушный плащ, свисающий со спины и высокую полуобнаженную грудь в неправдоподобном по откровенности декольте. Вот она, незамеченная, подкралась со спины к господину во фраке, задумчиво сидевшему на скамейке в саду, и приготовилась занести над ним карающий кинжал возмездия. Топер ударил оглушительно по клавишам, вызвав ураган всхлипов и унылое дребезжание в утробе старенького фортепьяно.
— Черт знает что… — услышала Жекки, и, повернувшись, увидела неприязненную гримасу на лице Аболешева.
— Тебе его жалко? — спросила она шепотом, имея в виду предполагаемую жертву красотки в исполнении неподражаемой мадмуазель Тимм и попутно удивляясь такой артистической силе воздействия на обычно хладнокровного Павла Всеволодовича.
— Мне жалко мои уши. Извини… — Аболешев встал, мягко пожимая ее руку.
Жекки видела, как его тонкая фигура пересекла белый луч, идущий от кинопроектора, и на секунду заслонила собой, скользнув по экрану, скамейку с господином во фраке. Послышался одинокий недовольный шик. Аболешев не обратил на него внимания. Он прошел к выходу, оставляя позади темные ряды зрителей и оживленные белым лучом заграничные страсти.
Как не раздосадовал Жекки его уход, она решила все же досмотреть фильму до конца. Ей, в отличие от Аболешева, очень нравилось бывать в синема. До того нравилось, что всякий раз приезжая в Инск, она обязательно выкраивала время, чтобы посмотреть какую-нибудь картину. Некоторые жители Инска, как она знала не понаслышке, вообще ходили на одни и те же фильмы по двадцать с лишним раз, то есть, чуть ли ни на все сеансы и чуть ли ни каждый день, и это необычное новое искусство им не приедалось. Напротив, наблюдалась обратная закономерность — чем чаще человек посещал синема, тем сильнее его тянуло туда снова, и снова.
