Настасья Бакст - Предательство страсти
В результате монаршей подозрительности, эта самая Гертруда Риппельштайн, сидит в одной холщовой рубашке перед епископом Готторпским, который должен всеми имеющимися в его распоряжении «средствами убеждения», по приказу короля, вырвать у интриганки секрет местонахождения всего архива или хотя бы его части, что послужило поводом для шантажа виконта.
В письме русского канцлера утверждалось, что Гертруда украла тетрадь де Грийе, куда он заботливо записывал фамилии и преступления, совершенные представителями этих фамилий. Своего рода опись всего архива.
— Я повторяю свой вопрос, фрау Риппельштайн, где вы спрятали бумаги своего хозяина виконта де Грийе? — епископ потер свою переносицу. Максимилиан ненавидел это королевское поручение. Мучить эту несчастную было бессмысленно. Она действительно ничего не знала! Епископ слишком хорошо знал людей, и видел, что фрау Риппельштайн не обладает той силой духа, что свойственно людям сильным, отстаивающим свои убеждения, или готовых пострадать ради кого-то или чего-то важного в их жизни.
— Отпустите меня… — чуть слышно прошептала несчастная женщина. От голода и побоев, она уже почти ничего чувствовала. Гертруда день и ночь молила Бога, чтобы тот прекратил ее мучения и ниспослал ей смерть.
— Осталось последнее средство. Скажите нам, где искать бумаги вашего хозяина, и вас отпустят, к вам придет врач, вам дадут много денег! Черт побери! Не упорствуйте! Не заставляйте меня подвергать вас дыбе!
— Господь вам судья… — послышалось в ответ.
Епископ закрыл лицо руками и сделал знак палачу. Тот перенес Гертруду к огромному столу, и, бросив ее на него сверху, словно мешок с костями, закрепил ей руки и ноги. Приведя доску в вертикальное положение, палач занял свое место у рычага.
— На первый счет у вас растянутся мышцы, так что боль едва можно терпеть, — медленно и мрачно начал епископ. — На второй счет лопнут связки, на третий начнут разрываться сочленения суставов, на четвертый — вы умрете. Говорите сейчас!
— Мне нечего сказать, — последовал ответ, который епископ уже многократно слышал.
Раз, — скомандовал он. Гертруда издала дикий вой и безжизненно повисла на дыбе. — Приведите ее в чувство! — епископ вскочил со своего места. Он больше не мог находиться в застенке, наедине с палачом и несчастной жертвой европейской политики. Стражник выплеснул на неподвижное тело Гертруды ведро холодной воды.
— Опустите ее, — епископ встал со своего места, подошел к дыбе, и приложил пальцы к шее Гертруды.
— Все… — внутренне он испытал даже облегчение, что земные страдания этой женщины закончились. Епископ утешал себя тем, что муки, пережитые Гертрудой Риппельштайн на смертном одре, наверняка обеспечили ей место в раю. Тем более если она была и в самом деле ни в чем не повинна. Черт бы взял этот архив де Грийе, и самого старого виконта! Но что могло заставить эту несчастную так упорствовать? Ни одно человеческое существо не в силах выдержать такие муки, если только оно не преследует какую-то высшую цель или не защищает свое потомство…
Из состояния раздумий епископа вывел стражник.
— Ваше святейшество, у ворот стоит пруссак, утверждающий, что приходится мужем этой ведьме.
Епископ сжал виски. Неужели все сначала? Георг III и этого потребует допросить «всеми имеющимися средствами»?
Готфрида Люмбека проводили в кабинет епископа и предложили вина, но тот сидел как на иголках, и от вина отказался.
— Вы мистер Люмбек? — епископ вошел неслышно, мягко ступая по ковру.
— Ваше святейшество… Я…
— У нас ваша жена, Гертруда Риппельштайн, — коротко сообщил ему епископ.
— Я знаю, потому и пришел. Не мог бы я увидеться с женой? — Люмбек порывисто вскочил, затем упал на колени и поцеловал епископу руку и полы одеяния.
— Встаньте, ради Бога! Этого никак нельзя сделать. Ваша жена обвиняется в одном из самых тяжких преступлений — колдовстве, — Максимилиан чувствовал себя средневековым инквизитором. Эта роль ему совершенно не нравилась. Епископ Готторпский считал себя просвещенным и культурным служителем церкви. Что за время, когда даже духовное лицо не может противиться воле государя? — Садитесь, я прошу вас, — епископ сел в кресло, жестом приглашая Готфрида сесть в точно такое же кресло напротив.
— Но это… это нелепость, — нерешительно начал Люмбек». — Гертруда была неграмотной…
Неграмотной? — епископ удивленно приподнял брови. «Боже мой! Несчастная и знать не могла, что попало к ней в руки!», — сердце священника болезненно сжалось. — Но она могла выучиться! Вы ведь уже давно не живете вместе, насколько мы выяснили, — епископ цеплялся за малейшую надежду, что умершая была хотя бы немного виновной… Максимилиан, как это ни странно для епископа, верил в Бога, он боялся попасть в ад.
— Не так давно она прислала мне письмо…
— Вот видите! Она умела писать, значит, была грамотна!
— Да нет же! Взгляните, ваше святейшество.
И Люмбек вывалил на стол груду писем.
— Взгляните! Они все написаны разным почерком, и все с печатями разных нотариусов! Когда Гертруде требовалось написать письмо, она просила нотариуса это сделать. Пока она жила в Висбадене, всякие бумаги ей писал нотариус Батистен…
— Батистен? Где он сейчас? — епископ припомнил, что в злополучном письме канцлера речь шла именно о неком Батистене.
— Он умер недавно…
— Понятно. Жаль. Мистер Люмбек, скажите, у вас были дети? — епископ внимательно посмотрел на гостя и подумал, что следует его отпустить.
— Дети… — Готфрид задумался. Действительно, в свете последних событий, не так уж просто стало отвечать на этот вопрос.
— Вообще-то да… Но…
— Что «но»?
— Есть вероятность, что наша дочь были ребенком де Грийе, — пробормотал Люмбек.
— Простите? Ваша жена родила дочь от де Грийе?
— Но это не доказано! Старый виконт не признал Лизхен! И к тому же это уже не важно… Ее более нет в живых.
— Интересно, — епископ нахмурился. — И что же произошло?
— Старый виконт свернул ей шею, — глаза Люмбека загорелись ненавистью. — Но хоть Гертруда и утверждает, что Лизхен от де Грийе, в душе я всегда верил, что это моя дочь!
— Прискорбно. А где сейчас де Грийе? И есть ли у него дети? — Максимилиан задавал эти вопросы, и мысленно молил Бога, чтобы оказалось, что у старого виконта нет детей. Ведь король Георг не остановится на фрау Риппельштайн.
— Где старый виконт, мне неизвестно. У него осталась дочь в Висбадене. Мари Франсуаза баронесса фон Штерн.
— Не хотели бы вы нам помочь? — неожиданно вкрадчиво начал епископ, у него появился план, как уменьшить количество жертв этого рокового увлечения де Грийе.
