Джоан Смит - Аромат розы
– Я хочу показать вам кое-какие новые кисти, которые они только что получили, – сказал Борсини. – Очень хорошие кисти из барсучьего волоса. Я просто ненавижу эти дешевые, из свиной щетины. Я советую отказаться от них, мисс Баррон, они слишком жесткие и оставляют на краске полосы.
Уэйлин ходил за нами по пятам, пока мы рассматривали кисти. Когда Борсини уговорил меня купить три штуки самого дорогого сорта, мы заговорили о мольбертах. Уэйлин явно злился, что его игнорируют.
Когда мы выбрали все, что мне требовалось, он сказал:
– Захватите свои краски, Борсини, а я составлю мисс Баррон компанию, пока ей будут заворачивать ее покупки.
Борсини поклонился и сказал:
– Я с нетерпением жду, когда мы снова возобновим наши уроки, signorina Barron.
Как только мы остались одни, Уэйлин спросил:
– Вы получили мое письмо?
– Да, и меня удивляет, что вы попусту тратите время на магазины. Я надеялась, вы будете искать кузена Эндрю. Мама очень не терпится поскорее его увидеть.
– Я нанял человека, чтобы отыскать Джоунза. Я не сыщик. Это работа для профессионалов.
– Поэтому у вас появилась масса свободного времени, и вы решили стать компаньоном Борсини.
– У меня нашелся для него час времени, – ответил он, удивленно пожимая плечами.
– И вам даже в голову не пришло заехать в Гернфильд, – бросила я раздраженно. – Мама очень расстроило ваше письмо. Ей было бы легче, если бы вы приехали сами.
– Значит, вы показали ей письмо? Я не был уверен, что вы захотите волновать ее всякими неприятными подробностями.
– Конечно, я показала ей письмо. Она имеет право знать правду.
– А я еще ни о чем не рассказывал мама. Я ждал ответа на свое письмо перед тем, как навестить вас.
Почему мне это не пришло в голову! Мне надо было ответить на его письмо.
– Значит ли это, что вы не намерены признать Эндрю своим родственником?
– Это будет зависеть от того, что он за человек. Я не хочу ввести в свой дом негодяя в качестве родственника и друга.
– Жаль, что вы не сказали об этом мама. Она уже готовит для него комнату и поговаривает о покупке верховой лошади.
Уэйлин посмотрел на меня в ужасе:
– О Боже!
– Да, да. Она даже говорит, не предоставить ли ему в своем завещании право постоянно жить в Гернфильде. Мне даже хочется, чтобы он оказался явным негодяем, иначе она совсем лишит меня наследства.
Уэйлин весело рассмеялся.
– В таком случае, Зоуи, вы должны переехать к нам в Парэм. Вы будете дома сегодня вечером?
– Да. К мама придут ее приятельницы играть в карты, но я играю, только когда миссис Вейл не приходит. Сегодня вечером она будет. Так значит, вы заедете?
– Я собирался это сделать.
Борсини присоединился к нам, когда продавец принес мои свертки.
– Позвольте, я отнесу это в вашу карету, – предложил Борсини.
– Заканчивайте ваши покупки, Борсини, – сказал Уэйлин. – Я сам провожу мисс Баррон.
Я старалась найти в поведении Уэйлина хотя бы намек на ревность, но не увидела ничего, кроме раздражения. Уэйлин взял мои краски, продавец нес мольберт, и мы направились к карете. Я была счастлива, что Уэйлин приедет к нам вечером, но никак не могла понять, почему он так усердно обхаживает Борсини.
Совсем недавно он насмехался над тем, что Борсини, якобы, получил заказ написать портрет принца-регента. Он с презрением отзывался о таланте художника и ставил под сомнение его графский титул. А теперь он вдруг не только заказал ему портрет своей матери, но и, можно сказать, поселил его в своем доме. К тому же он сделал это до того, как побывал в студии художника. Единственной причиной могло быть то, что Уэйлин удостоверился в праве Борсини на титул. А так как это было очень мало вероятно, оставалось предположить, что леди Уэйлин очень понравился художник (непонятно почему!). И теперь у нее было два любимца – Бубби и Борсини.
Глава 18
Желая польстить своему глупому самолюбию, я надумала принять лорда Уэйлина в одном углу гостиной, в то время как в другом приятельницы мама будут играть в вист. Эти ведьмы в последнее время стали ужасно меня донимать тем, что я не замужем. На прошлой неделе, когда я сидела и штопала чулки, миссис Монро (а язык у нее как осиное жало) спросила, уж не чепчик ли я себе шью. Неважно, с какой целью приедет к нам Уэйлин, но я должна дать им понять, что он ездит ко мне с серьезными намерениями.
Я приложила немало усилий, чтобы выбрать подходящее платье. Греческое было отвергнуто, я предпочла золотистое люстриновое, потому что оно бросало мягкий отсвет на щеки и красиво контрастировало с черными волосами. Я взяла томик стихов и села на свое обычное место, в кресло возле лампы, представляя, как залюбуется этой картиной мой Уэйлин, когда войдет в гостиную.
Первым разочарованием, которое меня ожидало, было то, что Стептоу не объявил громогласно о приезде лорда Уэйлина, а подошел ко мне и прошипел на ухо:
– Их светлость ждут вас в кабинете, они хотят поговорить с вами.
– Прошу вас, проводите их светлость в гостиную, Стептоу, – сказала я как можно громче, чтобы меня услышали дамы за карточным столом, но в этот момент миссис Монро громко заспорила, как аукционист на торгах, чья очередь сдавать, и они меня не услышали.
– Милорд хочет поговорить с вами не в присутствии мадам и ее гостей, – продолжал шипеть Стептоу. – Он услышал кудахтанье дам и сказал: «Лучше не будем им мешать. У вас есть какой-нибудь тихий уголок?» И тогда я проводил их в кабинет.
– Их?
Сначала я даже подумала, что это леди Уэйлин. Это была бы большая честь для нас. Герцогиня редко покидала свой диван.
– Граф Борсини, – прошипел Стептоу. Значит, мы не сможем поговорить наедине! Ведь не рассказал же Уэйлин Борсини об Эндрю Джоунзе! Моя мечтательная улыбка сменилась постепенно кислой миной, пока я шла за Стептоу в кабинет.
Джентльмены ждали меня в нашем маленьком, забитом хламом кабинете. Это самая ужасная комната в доме. Мама выполнила свою угрозу и приказала перенести двухтумбовый письменный стол в комнату Эндрю, а на его месте стоял убогий разбитый столик, на котором едва помещался бювар для писем и три чернильницы. Сидеть можно было только на четырех деревянных креслах.
Как только мы обменялись приветствиями, я сказала:
– Простите, что Стептоу привел вас сюда. В комнате ужасный беспорядок. Мама только что переставляла мебель. Пройдемте в гостиную.
– Здесь очень уютно, – соврал Уэйлин и, усадив меня в одно из деревянных кресел, сам уселся в другое.
Полагаю, что он понял мой недоумевающий взгляд, потому что пояснил:
– Мама рано ушла к себе. Я не мог оставить Борсини слоняться по дому одного.
