Виктория Холт - Дорога на Компьен
И дофин продемонстрировал, чего от него можно было бы ожидать, когда, опасаясь, что Дамьен все-таки действовал по указке иезуитов, приказал не устраивать открытого процесса; более того, процесс будет вести не парламент, а тайная комиссия.
Такое решение, направленное на защиту иезуитов, на самом деле сработало против них: народ, убежденный, что дофин и так уже слишком поддерживает иезуитов, увидел в этом решении стремление скрыть, что Дамьен являлся их орудием. Следовательно, за его спиной действительно стояли иезуиты, и они действительно составили против короля заговор.
Прежде, когда король проезжал через Париж, они хранили угрюмое молчание, они не кричали: «Да здравствует король!». Зато теперь прежнее теплое отношение вернулось — ведь он выздоравливал после покушения. Оголодавший народ, и так готовый к бунту, искал лишь козла отпущения, на которого он мог бы вылить все свое негодование и таким образом хоть ненадолго скрасить свое убогое существование. И тут и там по столице начали разноситься возгласы: «Долой иезуитов!»
И толпы уже собирались идти маршем на коллеж иезуитов, коллеж Людовика Великого.
Перепуганные родители тех, кто учился в этом коллеже, помчались туда спасть своих чад. Две сотни мальчиков были спешно эвакуированы, а скопившаяся тем временем вокруг монастыря толпа выкрикивала оскорбления иезуитам.
Однако Париж еще не впал в такую ярость, которая заставила бы людей крушить все подряд и убивать, но настроение царило мрачное, и родители объявили, что их мальчики в коллеж не вернутся. Это было серьезным ударом для монастыря Людовика Великого, одного из богатейших иезуитских институтов.
***
e/>
Нетерпение и беспокойство маркизы росли: дни шли за днями, а король так ни разу за нею и не послал, других же способов добиться встречи с ним у нее не было.
Друзья пытались ее успокоить. К ней частенько заглядывали. Кенэ так же как и аббат де Берни, герцог де Гонт, принц де Субиз и герцогиня де Мирепо.
— Судя по всему, — говорила мадам де Мирепо, — он сейчас всецело в руках дофина и его партии. Он пошлет за вами, как только избавится от них.
— Я тоже так думала, — ответила маркиза, — но должна признаться вам, дорогой мой друг, что время идет, и я беспокоюсь все сильнее.
— Но вы не должны предаваться волнению, волнение вам вредит. Все эти годы вы сохраняли свое положение именно благодаря собственному здравому смыслу, и вряд ли вы утратили хоть толику этого замечательного качества. Более того, мне кажется, что вы его даже упрочили.
Мадам де Мирепо была дамой веселой, и маркиза, которая издавна считала ее своей хорошей подругой, любовно называла ее «милой болтушкой».
— Ах, — вздохнула она, — даже выразить не могу, как я счастлива, что в эти трудные дни меня поддерживают мои добрые друзья. Только в тяжелые времена мы и узнаем цену дружбе. Что бы я делала без вас, моя милая болтушка, а также без Берни, Кенэ и остальных! И преданность настоящих друзей заставляет нас размышлять о тех, кто только казался таковым.
— Дорогая мадам, кого вы имеете в виду?
— Ни д'Аржансон, ни Машо так ни разу и не заглянули ко мне с той поры, как на короля было совершено покушение. Это невозможно не заметить.
— Но д'Аржансон никогда и не числился у вас в друзьях.
— Верно. Я никогда не забуду о той роли, что он сыграл в истории с Шуазель-Бопре. Так что вряд ли стоит ожидать его визитов. Но Машо! Я-то полагала его своим настоящим другом. Разве не я постоянно ему помогала? И что теперь? Почему он меня избегает?
— Это может означать лишь одно: он переметнулся к вашим врагам. Возможно, он полагает, что король уже не жилец, и спешит заручиться поддержкой дофина.
— Наверняка так оно и есть! Вот какой он друг!
— Мадам, умоляю вас, отбросьте мрачные мысли. Король поправится, и первой, кого он пожелает увидеть, будет его драгоценная маркиза!
***
e/>
И наконец Машо нанес маркизе визит. Он принял решение. Дело в том, что он не решался говорить о ней с королем, но пока она оставалась в Версале, он чувствовал себя весьма неловко.
Если маркиза останется в фаворе, дни его будут сочтены — это-то он ясно понимал. Он зашел слишком далеко в демонстрации недружественных чувств — в первые часы после нападения он уверился в том, что дни короля сочтены и что менее чем через неделю королем станет дофин. И в стремлении показать свою преданность дофину он полностью предал маркизу.
Вскоре он понял, что поторопился, однако надежд не потерял. Если мадам де Помпадур убедят покинуть двор, король в конце концов с этим согласится. Луи был человеком привычки, и многие полагали, что он посещает маркизу только потому, что она находится поблизости. Если же ее не будет, он, возможно, скоро утешится и станет уделять больше времени другим своим друзьям.
В Метце, когда король тоже полагал, что смерть его близка, враги мадам де Шатору организовали ее отставку. Сейчас приспел срок столь же смелых действий в отношении мадам де Помпадур.
И вот маркизе, которая проводила время в окружении своих добрых друзей, доложили, что Машо собирается нанести ей визит. Она попросила друзей оставить ее в одиночестве и собрала все свои силы для достойной встречи.
— Итак, мсье де Машо, — сказала она, когда он наконец предстал перед нею, — давно я вас не видела.
— Мадам,— ответил хранитель королевской печати,— я глубоко сожалею о той миссии, с которой явился к вам. — О какой такой миссии?
— Я вынужден просить вас оставить Версаль.
— Вы вынуждены просить?
— Я действую по поручению короля, — солгал Машо. Маркиза была так потрясена, что побоялась выдать свои чувства. Перед человеком, которого она отныне по праву считала своим врагом. Она лишь молча склонила голову.
— Поверьте, мадам, — продолжал Машо, — мне трудно было выполнить это поручение. Но вы помните, как это было с мадам де Шатору в Метце. Король пожелал полностью изменить свой образ жизни, а вы, увы, представляете собою ту часть его жизни, которую он хотел бы оставить в прошлом.
— Что я должна делать? — спросила она, отчаянно пытаясь справиться с дрожью в голосе.
— Мадам, всего лишь без промедления покинуть Версаль. Послушайтесь моего совета: уезжайте как можно дальше отсюда. Тогда вы поступите мудро.
Маркиза не отвечала. Она словно замерла и не видела стоявшего перед ней хранителя королевской печати. Перед ее мысленным взором представали прежние времена: ее первая встреча с королем в Сенарском лесу, первые дни их любви, та ярмарочная гадалка, которая предсказала ей, девятилетней девочке, что она станет возлюбленной короля, и это предсказание определило ее судьбу.
