Валери Кинг - Капризная вдова
– Еще никогда, – воскликнул он, – я не испытывал подобного унижения! Я знал, знал, что вас нельзя и на пушечный выстрел подпускать к Бродхорн-холлу, миссис Харт! Как глава вашего злосчастного семейства, я приказываю вам сейчас же отказаться от своего предосудительного пари!
Он с угрожающим видом наклонился к Генриетте, будто хотел ее ударить, и миссис Литон, скользнув между ними, закрыла собой дочь.
– Вы забываетесь, Руперт! – остановила она будущего зятя, в первый раз называя его по имени. Эффект превзошел все ожидания: Хантспил покраснел как рак и виновато попятился, словно нашкодивший мальчишка, которому надрали уши.
– И впредь не смейте разговаривать с Генри в гаком тоне! – продолжала миссис Литон. – А сейчас будьте добры вернуться к своей невесте!
Смиренно поклонившись, Хантспил направился к Арабелле, и это потрясло Генриетту даже больше, чем его яростный наскок.
Миссис Литон обернулась к ней.
– Должно быть, у него была очень суровая мать, которая нещадно наказывала его, называя по имени! – шепнула она.
Это услышал подошедший Эннерсли.
– По моим давним наблюдениям, это обычное дело для таких бездушных джентльменов, – заметил он вполголоса. – Покойная миссис Хантспил наверняка лупила сына палкой, приговаривая: «Ты гадкий, несносный мальчишка, Руперт!»
Представив себе эту картину, Генриетта чуть не расхохоталась. Чтобы унять душивший ее смех, она прикрыла рот рукой и несколько раз откашлялась. Успокоившись немного, она все же избегала смотреть на виконта, опасаясь встретиться с его лукавым взглядом, – тогда уж она непременно расхохочется, чем несомненно оскорбит леди Рамсден, а маму поставит в неловкое положение.
Миссис Литон, тоже закусившая, чтобы не рассмеяться, губы, некоторое время была не в силах говорить. Вернув самообладание, она умоляющим шепотом попросила виконта положить конец неприличной ситуации.
Он принялся успокаивать ее, говоря, что не видит в поцелуе ничего предосудительного. Ей не о чем волноваться, он все устроит наилучшим образом.
– Вы не понимаете, Эннерсли, – прошептала она, скорбно глядя на дочь. – Видите ли, Генри… – миссис Литон схватила Генриетту за руку и стиснула ее, – питает слабость к… она безумно влюбляется в… Господи, дай мне силы произнести это слово… Нет, вы обидитесь на меня, если я назову вещи своими именами!
– Вы хотите сказать, что Генриетта питает слабость к таким беспутным малым, как мой сын? – пришел ей на помощь лорд Эннерсли. Он произнес это мягко, спокойно, только в пронзительно-голубых глазах зажегся насмешливый огонек.
– Да! – с облегчением выдохнула миссис Литон. Он стал уверять ее, что не допустит ничего плохого и что она поступит разумно, доверившись ему.
– Видите ли, Лавиния, – произнес он ласково ее имя, – мне известно о ваших трудностях, и я хотел бы нам помочь, если, конечно, вы позволите!
Стоявшая рядом Генриетта почувствовала себя неловко, увидев, как просияло лицо матери. Преисполненная благодарности, миссис Литон наклонилась к виконту.
– Вы очень добры, Эннерс… Чарльз!
Лорд Эннерсли, как будто забыв, где находится, шагнул к ней, но опомнился, моргнул и слегка потряс головой, чтобы прийти в себя. Потом, поклонившись миссис Литон, он снова взял Генриетту под руку и вывел вперед.
Леди Рамсден хотела что-то сказать, но, ко всеобщему изумлению, ей помешала Фанни.
– Не сочтите за дерзость, – начала она, – но у меня есть предложение, которое, надеюсь, поможет нам выйти из сложной ситуации.
Миссис Кемпшот открыла было рот, чтобы остановить дочь, но виконтесса властно коснулась ее руки.
– Нет, Джорджиана, пусть Фанни выскажется! По-видимому, мой брат намерен позволить молодым людям это непристойное пари, так что нам придется на него согласиться. Разумное предложение, как избежать скандала, было бы весьма кстати!
И она кивком разрешила Фанни говорить.
Молодая женщина, одетая в ниспадавшее изысканными складками платье из белого батиста, отделанное по подолу золотым шитьем с греческим узором, выступила вперед и озорно улыбнулась Королю.
– Пусть мистер Брэндиш пообещает в случае победы поцеловать миссис Харт только руку, это не нарушит условия пари!
В ответ раздались одобрительные возгласы, к которым присоединилась даже леди Рамсден.
Вскоре был найден очень простой способ разрешить пари – Генриетта и Король должны были назвать число фонариков, развешанных в саду по приказу виконтессы. Хозяйка Бродхорна заулыбалась – такой выбор очень польстил ей, потому что она гордилась своей выдумкой.
– А теперь о деталях, – сказала она, аккуратно складывая руки на коленях. – Пусть Король и миссис Харт назовут свои цифры, а потом я вызову дворецкого, которому известно точное число фонариков.
Она также потребовала, чтобы молодые люди, не заглядывая больше в окна, шепотом назвали свои цифры родителям.
У Генриетты бешено колотилось сердце: только теперь она осознала, какая пропасть перед ней разверзлась. В случае проигрыша – поездка с Брэндишем в Париж и похороненная окончательно репутация…
«Что я натворила!» – пронеслось у нее в голове. Радость от поцелуев этого шалопая ничто по сравнению с муками совести, которых не избежать в случае проигрыша…
Она зажмурилась, отгоняя тяжкие мысли. Надо взять себя в руки и вспомнить ночной сад… Но вместо сада ей представилось, что она будет делать с Брэндишем в Париже… «Не отвлекаться!» – скомандовала себе Генриетта и открыла глаза. Испуганная миссис Литон спросила, хорошо ли она себя чувствует.
– Хорошо, – последовал ответ.
– Дорогая, пришел дворецкий, – вполголоса сообщила миссис Литон, – и леди Рамсден интересуется, готова ли ты назвать свое число и услышать правильный ответ?
– Сто десять, – прошептала Генриетта первое, что пришло ей в голову.
Эннерсли и Король тоже выразили готовность услышать правильный ответ, и дворецкий объявил, что своими глазами видел, как в саду развесили сто тридцать три фонарика.
Генриетта затаила дыхание. Миссис Литон сказала, какую цифру назвала дочь, и Король издал торжествующий крик. Как засвидетельствовал лорд Эннерсли, он ошибся только на два фонарика.
Молодой человек тотчас поднес к губам руку Генриетты и, глядя ей прямо в глаза, поцеловал дрожавшие пальцы. В его взгляде она прочла одно: Париж! Сердце у нее оборвалось, ноги стали как ватные. Она застыла перед ним, мучимая одновременно страхом и желанием, чувствуя, что потеряет сознание, если он сейчас же не отпустит ее руку и не отведет свой пронизывающий, откровенно страстный взгляд.
К счастью, спокойный голос лорда Эннерсли разрушил чары.
