Жюльетта Бенцони - Ожерелье Монтессумы
Наконец по радио объявили, что поезд отправляется, и супруги отпрянули друг от друга.
— А теперь уходи быстрее, любовь моя! — попросил Альдо, целуя жену в ладонь. — И не слишком переживай! Мне ничто не угрожает, пока не истекли три месяца. Кроме того, не забывай, что Адальберу удавалось вытаскивать нас и из худших ситуаций!
— Я не забываю, не волнуйся. Но будь осторожен! И да хранит тебя бог!
Лиза резко развернулась и побежала к выходу. Альдо как раз поднимался по чугунным ступеням в спальный вагон, когда услышал громкий топот. Стоя уже на последней ступеньке, он обернулся. По перрону бежала женщина на высоких каблуках. Одной рукой она придерживала надвинутую на глаза шляпку, в другой несла небольшой чемоданчик из крокодиловой кожи. Боа из серебристой лисы развернулось и свисало так низко, что она легко могла запутаться в нем и упасть. Дама попыталась ухватиться за поручни этой последней, еще открытой двери с криком:
— Подождите меня! Подождите меня!
Альдо нагнулся, схватил ее за руку как раз в тот момент, когда состав тронулся, и втащил в вагон. Незнакомка уцепилась за его руку:
— Ах, месье! Спасите меня!
— С радостью, но от чего, мадам?
Морозини не пришлось дважды повторять свой вопрос. Ответ был у него перед глазами. Мужчина с пышными усами, потрясающий тростью с набалдашником из слоновой кости, явно хотел догнать именно эту даму. Но он был вдвое старше ее и уже не мог так быстро бегать. К тому же, господин был вне себя от ярости. Когда мужчина потянулся к одному из медных поручней, позволявших подняться в вагон уходящего поезда, его решительно столкнула вниз ножка в элегантном ботинке из коричневой замши. Ему все-таки удалось устоять на ногах, и он завопил:
— Проклятая лгунья! Вы больше не осмелитесь говорить, что у вас нет любовника! Я застал вас…
Поезд набрал скорость, и конец фразы растаял в воздухе. Контролер торопливо подошел к Альдо и молодой женщине и быстро закрыл дверь.
— Боже мой, какая неосторожность! Как вышло, что эта дверь до сих пор не закрыта?
— Боюсь, в этом моя вина, — начал было Альдо, но дама не дала ему договорить. Она поправила шляпку, съехавшую набок, и сказала:— Вы же не станете упрекать этого господина, Леопольд? Без него я опоздала бы на поезд, и кто знает, что могло бы со мной случиться!
— Простите меня, госпожа баронесса! Это я виноват. Чтобы помочь моему сослуживцу, я оставил ненадолго свой пост и не смог приветствовать вас должным образом… Я немедленно отведу вас в ваше купе…
— Осмелюсь напомнить, что и меня вы не встретили тоже! — упрекнул его Морозини.
— Абсолютная правда! — добродушно подтвердила незнакомка с сильным бельгийским акцентом. — И слава богу! Без этого господина дверь оказалась бы закрытой, и я попала бы в ловушку! Можно сказать, что вы оказались в нужное время в нужном месте! Займитесь же этим господином, мой добрый Леопольд! У меня, как всегда, четвертое купе?
— Как всегда, госпожа баронесса, но…
— Оставьте, у меня только этот чемоданчик, я сама его донесу…
Ослепив улыбкой своего невольного спасителя, дама пошла по коридору. Контролер попросил Альдо назвать свою фамилию.
— Морозини. Билет был приобретен в последний момент.
Леопольд расцвел, а дама тут же обернулась:
— Князь Морозини? Из Венеции?
— Да, это я, — вынужден был признать Альдо, не зная, радоваться ему или огорчаться из-за такой несколько обременительной популярности.
Но дама уже протянула ему руку для поцелуя:
— Счастлива, просто счастлива нашему знакомству! Я баронесса Агата Вальдхаус. Надеюсь, вы едете в Брюссель?
— Да, а в чем дело? — Альдо склонился к изящной ручке, украшенной тремя ценными перстнями.
— У нас будет достаточно времени, чтобы познакомиться! Давайте встретимся в вагоне-ресторане за ужином!
Альдо поклонился. Ничего другого ему не оставалось, хотя он предпочел бы поужинать в одиночестве и своем купе и спокойно поразмышлять под стук колес и мягкое покачивание вагона. Но в этом случае баронесса сочла бы его грубияном. И потом Альдо любил неожиданности, поджидающие его в долгих железнодорожных путешествиях. Да и эта маленькая баронесса Агата, проявившая недюжинную силу и ловкость в искусстве избавляться от докучливых мужчин, показалось ему забавной. Морозини точно знал, о чем пойдет разговор. Разве его фамилия для светских дам не олицетворяла бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды и другие драгоценные камни?
— Госпожа баронесса знает, чего хочет! — неожиданно объявил Леопольд, раскладывавший багаж Морозини.
— Вы так хорошо с ней знакомы? — поинтересовался князь, усаживаясь к окну и закуривая.
— Эта дама часто ездит в моем вагоне, и она бельгийка, как и я. Баронесса — дочь Тиммерманса, знаменитого бельгийского шоколатье.— А мужчину, который ее преследовал, и от кого баронесса с такой ловкостью избавилась, вы тоже знаете?
— Это ее муж, барон Эберхард Вальдхаус. Как господин князь мог заметить, он вдвое старше жены, зануден, словно осенний дождь, и ревнив, как тигр… Я ничего больше не знаю, но госпожа баронесса очень откровенна, и я не стану лишать ее удовольствия лично рассказать обо всем господину князю… Но позволю себе заметить, что этот брак долго не продлится! — добавил Леопольд, с уверенным видом покачивая головой.
Альдо охотно в это поверил. Какой мужчина -если он достоин так называться — допустит, чтобы жена била его в живот на людном вокзале?
Наступило время ужина. Альдо расположился напротив баронессы за узким, украшенным цветами столиком, и к нему вернулись опасения, что вечер окажется скучным. Да, Агата Вальдхаус, урожденная Тиммерманс, была очаровательна: круглое лицо с ямочками на щеках, веснушки, короткие белокурые кудряшки с медовым отливом. Одна прядь все время падала на золотисто-карий глаз, напоминая ему Адальбера. Только глаза у его друга были голубые. Баронесса была словно создана из меда, столько его теплых оттенков присутствовало в ее волосах, глазах, коже и даже платье из римского крепа явно от знаменитого кутюрье. Ансамбль дополняли цепочки с топазами, цитринами, жемчугом и желтыми сапфирами и такие же серьги.
Занимая место за столом, она снова подарила Альдо свою сияющую улыбку — ее зубы были ослепительной белизны — и принялась поглощать бульон, который подали сразу. Покончив с первым блюдом, она объявила, став неожиданно серьезной:
— Знаете ли вы, что, помогая мне сесть в этот поезд, вы меня спасли, если не от смерти, то от множества неприятностей? Не дай бог, муж догнал бы меня, он бы меня точно запер!
