Тереза Медейрос - Озорница (Ангел на час)
Она не смогла бы и сама себе объяснить, почему ей так важно успокоить и утешить Джастина. Что мучает и тревожит его? Кто ему приснился на этот раз? Ники? Или Дэвид Скарборо, с лица которого исчезла привычная веселая улыбка, а темные глаза сверкают гневом и будто в чем-то винят его?
Губы Джастина исказились болью, и внезапно Эмили стало абсолютно безразлично, какие демоны его преследуют. Сейчас требовалось одно: как можно быстрее изгнать злых духов. Она прилегла рядом и тесно прижалась к спящему, положила руку на его сердце. Джастин перестал метаться и затих, потом всхлипнул и умиротворенно засопел, обнял девушку и зарылся лицом в ее волосы.
В носу немилосердно щекотало, будто кто-то дразнил перышком, Джастин с большим трудом сдержался, чтобы не чихнуть, и ощутил до боли знакомый дразнящий аромат, богатый и чистый, экзотический в своей простоте. Да ведь это же запах ванили! Он воскресил в памяти картинки из прежней жизни в Англии, которую хотелось забыть раз и навсегда, всплыл образ кухарки Грейс, любившей потчевать мальчика свежими, сладкими, с пылу с жару пирожками, посыпанными корицей. А еще были пирожки с персиками, таявшие во рту. Будто Эмили окунули в лунный свет и усыпали звездами.
Эмили? Джастин открыл глаза и понял, что никто не водит у него перед ноздрями перышком, а он сам уткнулся носом в пушистые девичьи волосы. Она мирно спала, закинув ногу на его бедро и положив руку на живот, в естественной позе, абсолютно невинно и бесхитростно, первые лучи солнца позолотили ее лицо.
Острое желание обожгло его, Джастин содрогнулся и жалобно застонал. О горячих пирожках можно забыть, пора попробовать на вкус Эмили, слиться с ней воедино и наконец насытиться. Хватит терзаться каждое утро, отводя глаза от крутого бедра, выпирающего из-под одеяла. При одном воспоминании об этом его весь день кидало в жар. Но чувствовать тепло ее тела рядом, едва проснувшись, это уже чересчур. Если она сейчас шевельнется, все кончится, так и не начавшись.
Джастин осторожно потянулся рукой, стараясь не задеть девушку, и расстегнул пуговицу на брюках. С грустью приходилось признать, что в последние дни Эмили стала не просто обузой, а тяжким бременем, она не выходила из головы. Джастин изо всех сил старался обращаться с ней нежно и ласково, чуть покровительственно, как обращался с детьми маори, но его ни на секунду не оставляло страстное желание обладать ею, а когда она весело улыбалась, желание лишь возрастало. Полная свобода и беззаботная жизнь на диком острове способствовали тому, что девушка расцвела ярким тропическим цветком. Загорелое тело отливало медовым цветом, солнце позолотило кончики непокорных прядей.
Эмили заполнила весь мир Джастина, витала вокруг подобно ангелочку, легкая, невесомая и немножко смешная. Джастин крепко зажмурился, чтобы прогнать образ девушки, склонившейся над цветком на лужайке, бредущей по щиколотку в воде на закате в окружении детей маори, повисших на ее руках с обеих сторон. Однажды он оторвал взгляд от Библии во время традиционного воскресного чтения в туземном селении и увидел Эмили. Она сидела на земляном полу, скрестив ноги, пригорюнившись и прижавшись щекой к гладкой головке Дани. Джастин одолел еще одну страницу книги Нового Завета от Матфея — святое благовествование, начал запинаться, потерял нужную строку, а когда вновь поднял глаза, девушка уже исчезла.
В Лондоне, естественно, у него были любовные связи, мимолетные и продолжительные, но ни одна из женщин не обладала дразнящим обаянием босоногой феи, лежавшей сейчас рядом. Эмили зашевелилась, приоткрыла губы и довольно засопела. Джастину стало стыдно за себя. Разве можно соблазнить девчонку, которой снятся морские звезды и замки из песка? Даже Ники вряд ли бы так поступил. Джастин провел пальцем вокруг носа девушки, почти ожидая, что к нему прилипнут веснушки. Она открыла глаза, и в них отразился такой ужас, что Джастин невольно подумал, не выросли ли у него за ночь клыки, как у вампира; он тронул зубы языком и, поняв, что ничего страшного не случилось, потер щетину на подбородке и сказал:
— Верно, не брился уже несколько дней, но неужели я так напугал тебя своим видом?
Однако девушка, видимо, была всерьез напугана, потому что попыталась высвободить ногу и отодвинуться. В ответ Джастин еще крепче прижал ее, не желая отпускать без объяснений.
— Куда это ты так заспешила? Что бы обо мне ни говорили, я не имею ничего против объятий по утрам.
— Но Пенфелд... — жалобно пискнула Эмили.
— ...мирно спит, — закончил Джастин, и в подтверждение его слов с постели под окном донесся звучный храп.
— Я тоже мирно спала, — выпалила Эмили. — А потом, наверное, превратилась в лунатика, стала бродить по комнате, споткнулась и упала. Может, головой ударилась. Надо встать и проверить, не кружится ли голова.
Она привстала, но Джастин обнял ее за талию и повалил на прежнее место. И с трудом сдержался, чтобы не охнуть, когда девушка задела бедром ту часть его тела, которая в данный момент бесстыдно выпирала из-под брюк.
— Если кружится голова, надо передохнуть, — наставительно сказал Джастин. Голос прозвучал натужно и хрипло, оставалось надеяться, что она решит, будто это со сна. — Должен тебе сказать, что врать ты не научилась, хотя проказы тебе удаются.
— Неправда, я умею врать очень убедительно, все учительницы мне об этом говорили, — запротестовала Эмили, пытаясь выбраться на волю.
Для нынешнего состояния Джастина это было уже чересчур, терпеть дальше не было мочи. Он положил девушку на пол, навалился сверху, сплел пальцы и вытянул руки поверх головы, под тяжестью его тела она перестала сопротивляться. Джастин грозно посмотрел на нее и потребовал:
— А теперь выкладывай: зачем забралась ко мне в постель? Хотела насыпать мне перца в нос, завязать узлом одеяло или подсунуть колючек в брюки?
— Мне приснился кошмарный сон, и стало очень страшно, — призналась Эмили, потупив взор.
По собственному опыту Джастин знал, каково это — в ужасе просыпаться по ночам, он от всего сердца посочувствовал бедной девочке и живо представил, как она крадется в кромешной тьме к его постели в надежде, что он прогонит злых демонов, утешит ее и пригреет. Джастин наклонился, чтобы нежным поцелуем развеять девичьи страхи, но прежде чем губы достигли цели, задел бедром ее голый живот, и его будто ударило электрическим током. Слишком поздно до него дошло, что ни в коем случае нельзя было касаться Эмили. Оба чувствовали упругую выпуклость под тонкой тканью брюк, и просто игнорировать ее было невозможно.
Эмили удивленно открыла рот, а Джастин в ужасе ощутил, как его лицо заливается краской.
