Мэри Бэлоу - Просто волшебство
Интересно, пронеслось у нее в голове, мужчины с женщинами всегда целуются именно так? Она об этом понятия не имела, хотя не раз пробовала представить себе, будто целуется с кем-то, но лишь нарисовав в воображении, что ее губы соприкасаются с губами мужчины, чувствовала, как у нее захватывает дух. Она по наивности не догадывалась, что поцелуй, будучи прелюдией к акту любви, заставляет трепетать все тело, даже те его части, о существовании которых она редко вспоминала. Сейчас ее тело ныло и пульсировало в самых неожиданных местах.
И раньше ей было невдомек, что в поцелуе участвует весь рот, а не только губы.
Сюзанна чувствовала, как тяжело и громко в груди Питера под ее ладонью бьется сердце.
Не успела она опомниться, как он перевернулся на бок лицом к ней и свободной рукой дотронулся до ее щеки, откинул волосы с ее лица.
Он тяжело сглотнул.
– Вся беда в том, – тихо проговорил Питер, – что после первого поцелуя непременно хочется еще.
– Да.
«Еще?»
Поцелуи – прелюдия к…
Он снова поцеловал ее, нежно и неторопливо. Они лежали, касаясь друг друга руками, Сюзанна отвечала на его ласки: приникнув губами к его губам, она нежно коснулась их своим языком. Из груди Питера исторгся хриплый стон. Сюзанна прижала ладонь к его затылку, теребя его теплые от солнца волосы.
Питер привлек Сюзанну к себе, и она, с готовностью прильнув к его сильному, мускулистому телу, тотчас почувствовала охвативший ее трепет незнакомого ей возбуждения. Затянутой в ботфорт ногой Питер прижал ее ногу к себе.
– Сюзанна, – прошептал он возле ее губ.
– Да?..
– Назови меня по имени.
– Питер.
Это прозвучало очень интимно. Его титулованное имя никогда не произвело бы такого впечатления. Сюзанна никогда прежде не называла виконта Уитлифа, даже про себя, Питером. Но это было его имя, его личная принадлежность. Именно так она отныне будет его называть про себя.
Сдерживаться почти не осталось сил.
Рука Питера оказалась у нее на груди. Легким движением приподняв ее, он стал большим пальцем ласкать нежный сосок, который тут же затвердел. Затем тот же палец скользнул к ее плечу и, поддев платье, спустил его, обнажив грудь. Его теплая и темная по сравнению с белой кожей ее груди ладонь снова накрыла ее. Он наклонил голову и, прежде чем Сюзанна успела догадаться о его намерениях, стал ласкать ее сосок губами.
Обрушившиеся на Сюзанну ощущения поразили ее, как удар ножа в горло, и сосредоточились внизу живота.
Это был миг прозрения – Сюзанна поняла: их связывала не дружба.
Никакой дружбы не было и в помине.
И сразу же мысль о завтрашнем дне ей сделалась невыносима. Не только потому, что ей предстояло потерять друга, – ей предстояло оставить мужчину, в которого она безоглядно и безнадежно влюбилась.
Безнадежно – вот что самое главное.
Безнадежно. То есть без единой надежды. Без каких-либо видов на будущее.
У нее было только настоящее.
Питер, приподняв голову, снова приник к ее губам. Но вместо того чтобы поцеловать ее, внимательно посмотрел ей в лицо. Его глаза были затуманены желанием, таким же, какое переполняло и Сюзанну. Понять значение этого взгляда даже ей, неопытной, было несложно.
– Останови меня, – пробормотал Питер, – или да поможет нам обоим небо.
Остановить?
Нет! Ни за что. Если у них нет будущего, если для них существует только настоящее, она ни за что не станет себя лишать его – причем навсегда. Она возьмет все, до последней капли.
Сюзанна рассуждала, конечно, неразумно, но разум ей сейчас был неподвластен. Вопросы морали и нравственности ее не волновали. Еще меньше ее волновали и возможные последствия, реальная опасность, грозящая ей в том случае, если она его не остановит.
Для нее существовало только настоящее.
Сейчас он с ней.
Завтра уедет она, а послезавтра он.
– Сюзанна? – снова прошептал Питер.
– Не останавливайся, – ответила она. – Пожалуйста, не останавливайся.
И он послушался. Питер перевернул ее на спину и, продолжая осыпать поцелуями, обнажил ее вторую грудь. Его умелые ласки обрушили на Сюзанну страсть, и невероятное, бежавшее по жилам, плотское наслаждение обожгло каждый нерв ее тела.
Питер поднял подол ее платья, снял с нее все, что ему мешало, затем раздвинул ее ноги и лег между ними, подложив руки ей под ягодицы.
Сюзанна полностью отдавала себе отчет в происходящем. Она знала, как это бывает, по крайней мере приблизительно. Знала, что мужская плоть проникает в тело женщины и изливается там семенем. Ей вообще-то казалось, что это, должно быть, болезненно и ужасно стыдно, хотя всегда хотелось испытать это.
Было действительно больно. Он вошел в нее медленно, но твердо, сметая на своем пути барьер девственности, и вот его плоть в ее теле.
Но стыда она не чувствовала.
Сюзанна не предполагала, какой большой и твердой окажется его плоть, как глубоко она проникнет внутрь.
И еще: она ничего не знала о том, что происходит между проникновением и тем моментом, когда изливается семя.
А были боль, удовольствие, потрясение и удовлетворение. Все слилось воедино: боль от того, что он, чуть подаваясь назад, затем снова и снова входил в нее; удовольствие от того, что это ощущение оказалось самым чудесным и захватывающим из тех, что она когда-либо испытывала; потрясение от того, что она не ожидала такого глубокого, энергичного и длительного вторжения в свое тело; удовлетворение от того, что сейчас, пока время еще не ушло в прошлое, он ее любовник. Ибо она теперь всегда будет его помнить как своего любовника.
Несмотря на боль и потрясение, Сюзанне хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Она уперлась ступнями в землю, внутренними частями ног ощущая мягкую кожу его сапог. Обняв Питера руками, она закрыла глаза и всецело отдалась болезненным ощущениям, доставляемым ей каждым мощным, прекрасным проникновением его плоти в ее тело. Сюзанна прислушивалась к их затрудненному дыханию, к аромату его одеколона, смешанному с его особенным мужским запахом, понимая, что впервые в жизни наконец дала волю своей женской чувственности – причем с любимым мужчиной.
Она никогда не пожалеет об этом.
В этом не может быть сомнений.
О возможных последствиях она и думать не станет.
Однако она о них подумала.
Движения Питера ускорились, проникновения в ее тело становились все глубже, и вот наконец он замер, напрягшись всем телом. Из его груди исторгся вздох, его мышцы расслабились. Сюзанна ощутила горячую струю в своем теле.
Она сглотнула комок в горле – ее охватило мимолетное разочарование от того, что все закончилось.
Навсегда.
Но это уже не имело значения. И не будет его иметь. Она запомнит это на всю жизнь.
