Сесилия Грант - Любовь и расчет
Волнение и риск лишиться чести окончательно затмили ее разум и сузили мир до прикосновения его ладоней, до возбуждающей вибрации его голоса и знакомого аромата мыла.
Одно головокружительное ощущение сменяло другое. Мягкая лайка его перчатки на ее коже. Напряженные мышцы его руки. Звук его прерывистого дыхания, вторившего ее дыханию… и неспешное тщательное исследование его губами ее губ.
Нет, пока еще не тщательное. Этот осторожный наклон его лица, затем ее, деликатное внимание к каждой части ее губ были всего лишь началом. Она это знала. Никого из девочек в школе еще не целовали, но Пенелопа Таун имела замужнюю сестру, которая не стыдилась делиться интимными подробностями.
Итак, Кейт знала. Вскоре он захочет ввести ей в рот язык, если она его не остановит. И тогда его руки оставят ее локоть и щеку, чтобы перебраться к другим, интимным и еще более интимным частям ее тела. Это ее шокирует и придаст силы оттолкнуть его и остановить это безумие.
Хотя остановить его следовало сейчас. Точнее, не следовало, в первую очередь, позволять. Но его рот пьянил, как сладкий, коварный напиток, от которого кружилась голова и подкашивались ноги, так что пришлось крепче ухватиться за его руки.
Кейт слегка шевельнула губами. Наверняка женщина не должна оставаться неподвижной как статуя, принимая знаки внимания от мужчины без ответной реакции. Чувствуя себя бесстыжей и в то же время ужасно неуверенной, она провела ртом по его нижней губе из одного уголка до другого.
Он издал какой-то странный горловой звук, ни на что не похожий, какого она еще ни разу не слышала, отчего в ней вспыхнули сотни маленьких костров. Возможно, она не станет препятствовать его языку и, возможно, даже позволит странствовать его рукам, особенно если при этом он вновь издаст этот звук.
Словно услышав ее мысли, он снял руку с ее локтя. Кейт затаила дыхание в ожидании того, где эта рука опустится. Мужчины, по словам Пенелопы, начинают с талии и незаметно прокладывают путь вверх по ребрам. Мужчина грубого склада может сразу обхватить женщину за ягодицы и прижать к себе, давая ощутить степень его возбуждения.
Рука мистера Блэкшира, деликатного умницы, ничего этого не проделала. Она переместилась к ее голове. В то время как его большой палец остановился на чувствительном углублении пониже уха, остальные пальцы, обтянутые лайкой, закружили в медленном танце по ее затылку.
Боже милостивый на небесах. Пенелопа ни о чем таком не упоминала. Возможно, этому трюку муж ее сестры так и не научился. Бедный муж и бедная сестра, потому что этой утонченной ласки вкупе со сдержанностью поцелуя хватило, чтобы расплавить ее кости и испарить силу воли. Кейт выдохнула скопившийся в груди воздух, и звук получился томный и глубокий.
У него замерло дыхание. Пальцы застыли, и рот прекратил свою искусную осаду.
Громкий стук ее сердца наполнил тишину. Теперь он перестанет сдерживать себя и набросится на нее. Она почувствует его язык и зубы. Он завалит ее на пол и позволит себе такие вольности, которые может позволить опытный мужчина, и она не окажет ему ни малейшего сопротивления.
Но он оставался в неподвижности с застывшими пальцами и ртом в мучительной близости от ее губ. Потом он опустил ладони ей на плечи и припал к ее лбу своим. Его локти, которые она все еще сжимала, то поднимались, то опускались в одном ритме с его дыханием.
— Видишь, как легко происходят подобные вещи. — Его голос выдал, какого труда ему стоило немного прийти в себя. Кейт знала, что он предпочел бы уложить ее на пол. — Даже мужчина с благородными намерениями… даже леди, чьи амбиции зависят от ее доброй репутации… Даже двое, кто в свете дня — друзья, не больше, способны пасть жертвой тайной темной комнаты. По этой причине следует избегать оставаться наедине с мужчиной в подобной обстановке. Даже с тем, кому доверяешь.
Сняв руки с ее плеч, он качнулся на каблуках назад, освобождая ее от веса своего тела. Кейт пришлось отпустить его локти.
— Я ни о чем не жалею. — Почти наверняка пожалеет, когда пройдет головокружение и наступит момент поразмыслить над своим поведением. Но прежде чем придет сожаление, она хотела, чтобы он знал об этом. — Я не сожалею, что это случилось, Ник.
Она чувствовала себя в этот миг такой беспечно смелой, что назвать его по имени было вполне уместно.
— Еще пожалеешь. Кэтрин. — Он выделил ее имя в отдельное предложение, как будто в силу своей редкостности оно не подлежало смешению с другими словами. — Если не сегодня, то, возможно, завтра или в другой день, когда встретишь человека, к которому склонится твое сердце, и ты пожалеешь, что не он первым поцеловал тебя.
Кейт не нашлась что ответить. Он вроде говорил все правильно и по справедливости, но она была весьма далека от того, чтобы пожалеть о случившемся.
Как только он догадался, что до него ее никто не целовал? Полагался на ее добродетельность или увидел ее неопытность? Кейт невольно поднесла руку к губам.
— А вот я сожалею, — произнес он, как будто это было главным, что она хотела услышать. — Я должен хорошенько извиниться за свое недостойное поведение, но думаю, нам лучше уйти отсюда без задержки. Мы и так слишком долго для одного вечера искушали судьбу. Вы можете теперь стоять?
— Конечно.
Кейт ухватилась за спинку дивана и усилием гордости и инстинкта самосохранения заставила себя подняться, не ища помощи его руки. Она, конечно, еще немного помедлила бы, чтобы вернуть себе самообладание, но он торопил ее на выход. С другой стороны, если они еще задержатся, он может воспользоваться ситуацией и признаться, как сильно сожалеет, что поцеловал ее.
Притом что сожаление было для них обоих, бесспорно, правильной реакцией на этот эпизод, что и сама она непременно вскоре ощутит, все же было обидно видеть, как быстро он пришел в себя, в то время как то, что произошло, перевернуло ее душу.
У мужчин все иначе. Это было справедливо для самых разных случаев. Не следовало забывать и о том, что он уже целовался с женщинами, так что ничего нового в этом для него не было.
— Взгляну, много ли людей на террасе. Если нет, вы сможете вернуться этим же путем незамеченной. — Обдумывая, как им поступить дальше, он был сама деловитость, словно между ними ничего не случилось сегодня. — А я вернусь через коридор.
— Да. Это будет благоразумно.
В Кейт шевельнулся стыд. Не следовало говорить ему, что она ни о чем не жалеет. Не нужно было называть его по имени. Но теперь уж ничего не поделаешь.
Кейт не сказала ему больше ни слова, когда Ник подвел ее к французским дверям; не сказала и потом, когда он вышел на террасу и вернулся, чтобы сообщить, что путь свободен. Да и что было говорить? Проскользнув мимо него наружу, Кейт тотчас направилась через террасу и ни разу не обернулась, чтобы посмотреть, провожает ли он ее взглядом.
