Виктория Холт - Королева в ожидании
Графиня фон Платен существенно отличалась от двух других: она была красивая и довольно молодая. Но он ее не выбирал. Она сама обратила на себя его внимание. Когда графиня впервые появилась при Ганноверском дворе в качестве супруги сына премьер-министра, курфюрст ее не заметил. А потом вдруг однажды ночью обнаружил ее в своей спальне. Она бросилась к его ногам, умоляя объяснить, за что он ее обижает.
Он, привыкнув говорить правду в глаза, заявил, что не может ее обижать, поскольку даже не замечает ее существования. Но она продолжала умолять смилостивиться над ней. Неужели ему не нравится ее внешность?
Рассмотрев молодую женщину, Георг Людвиг признал, что вообще-то она красивая. А про себя подумал, что графиня, должно быть, самая красивая женщина при его дворе.
– Если вы так считаете, – воскликнула она, – то почему проводите все время с мадам Шулемберг и моей золовкой, мадам Кильманзегге?
Георг Людвиг, немного подумав, ответил, что он слишком занят государственными делами и почти не имеет досуга, чтобы обращать внимание на женщин. Но если она так любезна, что сама привлекла к себе его взгляд, то он не видит причины, почему бы ему не распространить и на нее свое покровительство. При этих словах молодая графиня вытерла слезы, поднялась с колен и сказала, что он самый милосердный правитель в мире. С того момента у Георга Людвига стало вместо двух три официальные любовницы.
Довольно апатичные Шулемберг и Кильманзегге занимали вполне надежное положение, чтобы встревожиться. Кроме искренней преданности Георгу Людвигу, у Шулемберг в жизни была только одна страсть – приумножение своего богатства. А Кильманзегге любила приключения в спальне, и они доставляли ей огромное наслаждение. Но в отличие от своего высокого покровителя ей нравилось разнообразие. И поскольку ни одна из этих дам не боялась молодости и красоты соперницы, молодая графиня фон Платен стала желанным членом триумвирата. К тому же она немного облегчала исполнение долга.
Графиня фон Платен не собиралась тотчас же объяснять цель своего незваного появления в спальне. Она заставила Георга Людвига поверить – во всяком случае не позволила закрасться сомнению, – что пришла только ради того, чтобы насладиться его обществом.
Лишь утром она вроде бы между прочим заметила:
– Ее Высочество еще не пригласила меня на свое суаре. По-моему, она считает меня неподходящей гостьей.
– Почему? – буркнул Георг Людвиг.
– Мадам Шулемберг и мадам Кильманзегге тоже не приглашены. И поскольку мы единственные три дамы, к которым так отнеслись, причина очевидна. Мы не приглашены из-за вашего расположения к нам. Я уверена, что вы не позволите этой тупоголовой девочке выкидывать подобные глупости.
– Приходи без приглашения, – сказал он.
– Чтобы вызвать гнев Ее Высочества, будущей курфюрстины? – графиня фон Платен притворно вздрогнула.
– Приходи… и скажи двум другим.
– Это ваш приказ?
Он утвердительно хрюкнул.
– Вы тоже будете там?
Он кивнул.
Графиня фон Платен была очень довольна. Принцессе Каролине надо без промедления дать урок этикета Ганноверского двора.
* * *София Доротея решила, что ей невестка нравится. И она очень ее жалела. Какой ужас – провести всю жизнь в Ганновере! Конечно, это ее родной дом, но с таким отцом здесь невозможно быть счастливой. Он никогда не выражал любви к детям, хотя она догадывалась, что ее он ненавидит меньше, чем брата. Наверно, если бы он умел проявлять нежность, она бы иногда прорывалась у него по отношению к дочери. София Доротея была красивая, веселая и, должно быть, сильно походила на мать.
Мама! Эта тень с детства омрачала их жизнь. О чем бы София Доротея ни думала, она тотчас же вспоминала мать. Поэтому она рада возможности покинуть Ганноверский двор и скоро уедет, потому что переговоры о браке уже начались. Фридрих Вильгельм сдержал слово. София Доротея знала, что его отец, король Пруссии, не хотел союза с Ганновером. Он очень сердился на Ганновер за то, что Каролину увели прямо у него из-под носа. И раздражение его вполне понятно, ведь он был опекуном принцессы Ансбахской. Ему нужна была Каролина или для короля Испании, или для себя. Бедная Каролина, на нее был такой спрос, а она досталась Георгу Августу!
София Доротея скорчила гримаску. Конечно, он ее брат, и она по-своему даже его любит. Но он такой тщеславный, и его отношение к Каролине напоминает отношение отца к их матери: дескать, я хозяин, а ты моя рабыня.
«Мне бы это совсем не понравилось, – подумала София Доротея. – А Каролине? Как она посмотрит на положение рабыни?»
Но выведать у Каролины ее истинное отношение совсем нелегко. Это делало ее особенно интересной. Всем окружающим она казалась покорной женой и чем покорнее выглядела, тем преданнее относился к ней Георг Август. Но стоит ей однажды проявить неповиновение – и конец любви. Георг Август может так же безжалостно поступить с женой, как и их отец.
София Доротея не сомневалась, что жизнь с Фридрихом Вильгельмом будет совершенно иной. Во время нескольких предыдущих встреч она многое узнала о нем, а он о ней, потому что обоих неудержимо тянуло друг к другу. Он был буйный и неуправляемый. Но и она не из тех, кто согласен на роль терпеливой Гризельды. Нет, у них будут ссоры и примирения. Но жизнь никогда не покажется им скучной.
В порыве жалости к несчастной невестке София Доротея направилась в апартаменты Каролины, где та одевалась к своему суаре.
София Доротея наблюдала, как фрейлины хлопочут вокруг госпожи.
– У тебя роскошные волосы, сестра, – сказала София Доротея.
Каролина улыбнулась, довольная комплиментом.
– И голубое платье тебе к лицу.
– Ты очень добра ко мне.
Как она может быть такой невозмутимой, такой сдержанной, такой внешне довольной! Ведь она слишком умна, чтобы не понимать, куда попала. Это же логово… София Доротея задумалась, подбирая правильное слово… Может быть, львиное логово? Нет, Георг Август не такой сильный, и ему не хватает достоинства. Лисье? Тоже нет, он совсем не хитрый. Волчье? Да, волчье – это неплохо.
– Тебя что-то тревожит? – спросила Каролина.
– Вы закончили? – обратилась София Доротея к женщине, делавшей Каролине прическу. – Я хочу поговорить с Ее Высочеством.
– Да, еще одну минутку, Ваше Высочество.
София Доротея села в кресло с высокой спинкой и задумчиво наблюдала, как камеристка заканчивала туалет Каролины.
«По-моему, Георг Август может быть не менее жестоким, чем наш отец, – размышляла она. – Не дай Бог задеть его тщеславие! Да, в этом все дело. Его тщеславие! С того самого момента, как он понял, что не будет высоким мужчиной, ему хочется постоянно напоминать людям, какой он выдающийся, сильный, важный – ничем не хуже и даже лучше, чем высокие люди. Как жестока жизнь! Не отними она у Георга Августа эти несколько дюймов, он был бы таким же добрым, как мама. И бедной Каролине не пришлось бы страдать.
