Стефани Лоуренс - Единственная
Все еще не открывая глаз, он прерывисто вздохнул и поднял веки.
Задыхающаяся, стонущая, по-прежнему державшая его лицо в ладонях, она смотрела на него широко раскрытыми глазами, сквозь освещенный луной полумрак. Оба так и не пришли в себя, оба пытались отдышаться, отчаянно старались взять себя в руки, обрести некое подобие самообладания.
Выстоять против приливной волны, бушующей вокруг них.
Никогда в жизни он не был так беспомощен перед лицом чего-то гораздо более сильного, чем он сам. Чего-то такого, против чего его воля не устояла.
И остро чувствовал тепло ее гибкого тела, распластанного на его груди.
Ее состояние было не лучше.
Он увидел, как расширились ее глаза, и понял, что в отличие от него она лучше владеет собой.
И доказала это, откинувшись в его объятиях.
– Вот…
Ее голос дрожал, но она упрямо продолжала:
– Именно поэтому мне и нужно срочно перебираться в Уоллингем.
Что тут можно возразить? Последние десять минут наглядно показали, как велика необходимость в ее отъезде.
Она вырвалась… именно вырвалась: он все еще не мог заставить себя отпустить ее, потерять ощущение этого душистого тела в своих объятиях… Не притянуть к себе еще раз.
Похоже, она поняла его состояние, потому что повернулась и, едва заметно пошатываясь, побрела по коридору.
Он смотрел ей вслед, смотрел, пока она не исчезла в тени, пока не услышал стук двери ее спальни. Только потом он нашел в себе силы глубоко вдохнуть, почувствовать, как возвращается некое подобие разума.
Немного погодя, когда стук крови в висках достаточно унялся, чтобы услышать собственные мысли, он немного пришел в себя. Достаточно, чтобы воспротивиться порыву броситься в ее комнату. В ее постель или куда бы она ни пожелала.
С тихим отчетливым проклятием он зашагал к себе. Завтра она будет в Уоллингеме. Слава Богу, завтра будет другой день.
Несмотря на решимость, Пенни не слишком спешила покинуть Эбби и была готова к отъезду только поздно утром.
Она долго не засыпала, зато перед рассветом заснула так крепко, что проспала. И попросила прислать ей завтрак в комнату, чтобы не встречаться с Чарлзом.
Ее поведение прошлой ночью стало откровением для самой Пенни. Пока она не потеряла контроль над собой и перестала сдерживаться, понятия не имела, сколько всего скрыто в ней, сколько копится под внешней сдержанностью. До этого момента она не понимала, как сильны ее чувства к нему, вернее, какова природа того, что она к нему испытывает.
Последнее действительно было откровением. Ничего не скажешь.
Теперь, когда он был дома, когда стал ближе к ней, чем раньше, эти чувства становились все сильнее, продолжали расти и крепнуть, чего она не могла предвидеть.
С одной стороны, она была возмущена, с другой… зачарована.
Нет, это даже к лучшему, что она возвращается в Уоллингем.
Уныло жуя тост, она вспоминала вчерашний вечер. Понял ли он, что происходит с ней? Раньше он видел ее насквозь и, наверное, не потерял этой способности и сейчас. Насколько она знала, женщины бросались ему на шею, и если он остался слеп к ее взрыву, может, в этом ее спасение. Не хватало еще, чтобы он узнал о ее чувствах! То, что он ее желает, вовсе не удивительно. Так было, так будет.
Ее мысли вернулись к основной причине возвращения домой. К Николасу. К расследованию. И к убийству Джимби. Ее решимость сыграть свою роль в разоблачении изменников была тверже камня.
Сурово сведя брови, она допила чай и поднялась. Пора одеваться.
Только выйдя из комнаты, одетая, как подобает девице из общества, в модную амазонку, она вспомнила, что Чарлз сегодня собирался сообщить лорду Калверу о гибели Джимби. Если поторопиться, она сумеет ускользнуть до его возвращения.
Пенни промчалась сквозь галерею и уже сбегала по ступенькам, когда увидела Чарлза.
Он стоял посреди холла, наблюдая за ее быстрым спуском. Пенни замедлила шаг. Он был одет в куртку для верховой езды, бриджи и сапоги. Волосы взъерошены, словно он только сейчас вошел. Вот тебе и план побега.
Чарлз отпустил Филчетта, с которым о чем-то беседовал, и направился к подножию лестницы.
– Пойдем в библиотеку.
Она молча подчинилась, подойдя к стоявшему перед камином креслу, обернулась и вызывающе уставилась на него. Впрочем, вряд ли он упомянет о вчерашнем происшествии. В таком случае и она промолчит: чем меньше заострять на этом внимание, тем лучше.
Он жестом велел ей сесть и сам устроился напротив.
– Я повидался с Калвером. Он сделает все необходимое, но самое главное во всем этом деле – расследование причин смерти Джимби, – останется за мной. Калвер не станет вмешиваться. Кроме того, я послал в Лондон гонца с отчетом о гибели Джимби и требованием расследовать возможность не утечки, а, наоборот, притока сведений на нашу сторону.
В ее глазах что-то блеснуло.
– Ты сам этому не веришь.
– На этом этапе я сам не знаю, чему верить. Слишком долго я работал в этой сфере, чтобы приходить к поспешным выводам, которые могут оказаться необоснованными.
Пенни выгнула тонкую бровь, но не ответила. Лицо казалось застывшей маской: он ничего не мог в нем прочесть. Даже понять, что именно она испытала прошлой ночью.
– Ты передумала возвращаться в Уоллингем? Пенни решительно покачала головой.
– Речь идет о моей семье. Даже Николас мой родственник, пусть и дальний. И я имею право сделать все, что могу…
Она осеклась и опустила голову.
– Но поиски правды – моя работа, моя миссия. Не твоя, – спокойно напомнил он, стараясь не сорваться.
– Верно, но я считаю своей обязанностью помочь, а это означает необходимость возвращения в Уоллингем и слежку за Николасом.
Он не поколеблет ее.
Втайне Чарлз был сам в этом уверен, но все же счел необходимым попытаться. Но похоже, за ночь она стала еще упрямее.
Что же, пусть будет так.
– Прекрасно. Я провожу тебя. Но перед отъездом расскажи мне о Николасе. С ним есть слуги? Кто-то, кто может быть его сообщником?
– Нет, он никого не привез. Приехал один.
– Ты знаешь, как он жил последние десять лет? Сколько проработал в министерстве иностранных дел?
– У меня сложилось впечатление, что он начал довольно молодым: сейчас ему тридцать один год. Элайна упоминала, что он пошел по стопам отца.
Чарлз кивнул. Он просил у Далзила полное досье на Николаса. Но до сих пор ничего не получил. Увидев характерные следы на теле Джимби, он решил попробовать найти доказательство того, что Николаса обучали пытать людей. Подобное умение приобретают не в Оксфорде и тем более не в министерстве. Так когда и где Николас, если это действительно был он, приобрел навыки утонченно-жестокого допроса?
