Лиза Клейпас - Это случилось осенью
— А если джентльмен оказал мне услугу? — спросила Дейзи. — Поднял упавшую перчатку или что-нибудь в этом роде?
— Поблагодарите, но в дальнейшем не кланяйтесь. Вы не знакомы по-настоящему.
— Выглядит как неблагодарность, — заметила Дейзи. Графиня сделала вид, что не слышит.
— Теперь то, что касается обеда. Выпив первый бокал вина, не следует требовать еще. Когда хозяин пускает графин с вином по кругу, это для джентльменов, а не для дам.
Она посмотрела на Лилиан.
— Вчера за обедом я слышала, как вы просили наполнить ваш бокал, мисс Боумен. Очень плохая манера.
— Но лорд Уэстклиф налил мне вина, ни слова не говоря! — возразила Лилиан.
— Только для того, чтобы не привлекать всеобщего внимания к вашей особе.
— Но почему…
Лилиан замолчала, заметив предостерегающий взгляд графини. «Не следует требовать объяснений по каждому пункту этикета, — догадалась она. — Иначе день и в самом деле выйдет слишком длинным».
Графиня перешла к обсуждению манер за столом: как правильно срезать кончик побегов спаржи, как есть перепелов и голубей…
— Бланманже и пудинг едят вилкой, а не ложкой, — поучала она, — и, к моему прискорбию, вы обе ели тефтели с помощью ножа.
Она сурово посмотрела на девушек, как будто ждала, что они сейчас провалятся сквозь землю от стыда.
— Что такое тефтели? — осмелилась спросить Лилиан. Дейзи осторожно сказала:
— Наверное, это те коричневые пирожки под зеленым соусом.
— Мне они даже понравились, — задумчиво произнесла Лилиан.
Дейзи взглянула на сестру с хитрой улыбкой.
— А ты знаешь, из чего их делают?
— Не знаю и знать не хочу. Графиня оставалась невозмутимой.
— Всевозможные тефтели, пирожки с рубленой начинкой и другие блюда из фарша следует есть только вилкой, без помощи ножа.
Помолчав, она взглянула на список, ее птичьи глазки сузились
— А теперь, — глаза-щелки ехидно уставились на Лилиан, — что касается телячьих голов…
Застонав, Лилиан закрыла рукой глаза и бессильно откинулась на спинку стула.
Глава 11
Те, кто хорошо знал уверенную, целенаправленную походку Уэстклифа, были бы немало удивлены, если б имели возможность наблюдать, как граф выписывает медленные круги из кабинета в верхнюю гостиную и обратно. Он небрежно вертел в пальцах письмо, содержание которого занимало его ум вот уже несколько минут. Письмо, конечно, было важным, но не только оно явилось причиной задумчивого настроения графа, Маркусу не хотелось признаваться даже самому себе, но… он предвкушал встречу с Лилиан Боумен. Интересно, как она сможет поладить с матерью? Графиня кого угодно могла разбить в пух и прах, перекроив до неузнаваемости, но своенравная Лилиан наверняка предпочтет остаться самой собой.
Лилиан! Это из-за нее он никак не может обрести былую уверенность в себе, напоминая мальчишку, который в спешке собирает рассыпавшиеся спички назад в коробку. Он не доверял чувствам, особенно своим собственным, питая инстинктивную неприязнь ко всем или всему, что может представлять угрозу самообладанию. Мужчины семьи Марсден всегда славились особой рассудительностью. Старый граф, отец Маркуса, улыбался крайне редко. Казалось, граф посвятил свою жизнь тому, чтобы вытравить из сына малейшие проблески веселости или легкомыслия. В мире Уэстклифа существовали лишь многочисленные обязанности и заботы.
Меньше всего на свете он нуждался в том, чтобы явился кто-то, кому удалось бы внести разлад в его мысли, особенно если этот кто-то — молодая бунтарка.
Маркус и помыслить не мог, чтобы ухаживать за такой девушкой, как Лилиан Боумен. Разве она будет счастлива, подчиняя жизнь строгим правилам этикета британской аристократии? Невозможно представить. Она — сильная личность, наделенная мятежным духом. Мир Маркуса ее не примет, да и само собой разумелось, что для чистоты славного рода ему необходимо было взять в жены англичанку, ведь обе его сестры вышли замуж за американцев.
Маркус знал, что все кончится женитьбой на одной из многочисленных молодых женщин, дебютирующих в свете каждый сезон. Они были так похожи, что ему все равно, подойдет любая из этих застенчивых, утонченных девушек. Но он никак не мог заставить себя заинтересоваться кем-то из них, в то время как Лилиан Боумен… Графа неудержимо влекло к ней с той самой минуты, как он увидел ее. Это не поддавалось никакому логическому объяснению. Лилиан была далеко не самой красивой женщиной из числа его знакомых, ее также никак не назовешь особо благовоспитанной. Остра на язычок, упряма. Ее целеустремленный характер скорее подходит для мужчины, чем для женщины.
Маркус знал, что у него и Лилиан слишком сильные характеры, они просто обречены на постоянные конфликты. Ссора на полосе препятствий — лучшее тому подтверждение, поэтому союз между ними невозможен. И все же Маркус желал Лилиан Боумен гораздо больше, чем любую другую женщину. Ему нравились ее свежесть и своеобразность. Он был вынужден постоянно бороться с соблазном, который она для него представляла. А по ночам он мысленно ласкал ее, сжимая в своих объятиях, входил в ее теплое, трепещущее тело, и она кричала от наслаждения… Были и другие сны. Они лежали рядом в чувственной тишине, потом их тела сливались в жаркой любовной схватке. Он плавал в реке, и обнаженная Лилиан скользила рядом. Ее мокрые русалочьи косы ласкали его грудь и плечи. Ему снилось, как он берет ее, словно крестьянскую девушку, катаясь в нагретой солнцем траве.
Ни разу прежде не чувствовал Маркус укусов нерастраченной страсти так остро. Многие женщины с готовностью подарили бы ему свои ласки, остудили бы его жар. Здесь особого труда и не требовалось. Несколько украдкой брошенных фраз, условный стук в дверь спальни — и он очутился бы в объятиях нетерпеливых женских рук. Но стоит ли использовать одну женщину вместо другой, недоступной?
Подойдя к полуоткрытым дверям семейной гостиной, Маркус остановился. Графиня поучала сестер Боумен. Кажется, сейчас она внушала, что не стоит разговаривать с лакеями, которые обслуживают их за обеденным столом.
— Но почему нельзя поблагодарить человека, который мне прислуживает? — спросила Лилиан с неподдельным удивлением в голосе. — Ведь надо быть вежливой, не так ли?
— Не стоит благодарить лакея. Вы ведь не говорите спасибо лошади за то, что она позволяет вам кататься на себе верхом? Или столу, на который ставите блюда…
— Но мы ведь говорим о людях, а не о животных или предметах. Лакей — это человек.
— Нет, — холодно отрезала графиня. — Лакей — это слуга.
— Но слуга тоже человек, — упрямо возразила Лилиан. Пожилая дама раздраженно ответила:
