Анна Рэндол - Грехи негодяя
Подумав об этом, Оливия вспомнила, как однажды Клейтон украсил ее волосы цветком персика.
А вот и он сам. Стоит, прислонившись плечом к стене. Его поза – воплощение небрежного изящества. Он беседовал с двумя красивыми блондинками, но при этом не выпускал из виду ее, Оливию. Ей вдруг очень захотелось, чтобы Клейтон наконец-то к ней подошел, но он не двигался с места.
Неожиданно в зале стало необыкновенно душно, и Оливии почудилось, что она задыхается.
– Пожалуй, мне нужно немного свежего воздуха, – шепнула она Кате.
Та прервала молодого офицера-кавалериста, с увлечением рассказывавшего ей о преимуществах горных пони по сравнению с чистокровными арабскими скакунами, и предложила:
– Хочешь, я пойду с тобой?
Оливия покачала головой. Ей было необходимо хотя бы на несколько минут остаться в одиночестве. И она стала пробираться сквозь толпу, прежде чем Катя успела ей возразить. Несколько раз она наступила кому-то на ноги, дважды воспользовалась локтями и, наконец, пробилась к небольшому открытому окну в дальнем углу зала.
Воздух в зале был горячий, густой и тяжелый – он вытекал из окна и поднимался к ночному небу точно дым.
Оливия присела на подоконник и подумала, что хорошо бы высунуть голову наружу и вдоволь надышаться морозным воздухом. Рядом с ней слышались голоса; дамы громко и весело болтали, мужчины же степенно беседовали. Оливии не приходилось бывать на королевских балах в Англии, но она предполагала, что и там все точно так же – только язык общения другой.
Наплевав на приличия, она высунулась в окно и с наслаждением вдохнула морозный воздух, не обращая внимания на моментально покрывшую ее плечи и шею гусиную кожу. В голове немного прояснилось, и она с улыбкой подумала о своих несомненных успехах с Клейтоном. Уже один тот факт, что он позаботился о ее платье, определенно являлся положительным моментом. Да, он явно смягчался по отношению к ней, так что вскоре…
Сильные руки схватили ее за талию.
– Какого дьявола? Что ты здесь делаешь? Почему ушла одна? – Клейтон развернул ее лицом к себе и прижал к груди. Он был бледен и зол. Дышал же медленно и размеренно, словно пытался таким образом умерить свой гнев.
Оливия попыталась оттолкнуть его, но Клейтон даже не пошевелился. Он весь вечер ее игнорировал – так почему ей нельзя было отойти к окну?
– Я ведь не выходила из зала, – пробурчала Оливия. – Отошла-то всего на десяток футов.
– Почему ты не взяла с собой Катю?
– Потому что я хотела несколько минут побыть в одиночестве. А ты все испортил.
Клейтон знал, что слишком остро реагирует, но ничего не мог с собой поделать. Проклятие! Он несколько минут не мог ее найти! Он схватил Оливию за руку и потащил за собой в коридор. Не следовало привлекать к себе всеобщее внимание.
Оливия тяжела дышала, а ее пальцы больно впились в его изуродованную руку. Но Клейтон все равно ее не отпускал – словно все еще не мог осознать, что Оливия в полной безопасности.
А минуту спустя он с немалым удивлением обнаружил, что прижимает Оливию к стене в пустой гостиной, упершись руками в стену по обе стороны от ее плеч. Глубокое размеренное дыхание, с помощью которого Клейтон пытался успокоиться, привело лишь к тому, что он остро почувствовал ее запах. Теперь он никогда не сможет пройти мимо цветущего куста жасмина, не вспомнив об этой женщине.
Оливия ни в чем не виновата. Она не революционерка.
Умом он это давно понял. И наконец принял этот факт сердцем. Потеряв ее из виду, он даже не подумал о том, что она может выйти на связь с революционерами. Нет, его охватил ужас совсем по другой причине. Он боялся, что кто-либо нападет на нее, причинит ей боль. Почему он не предупредил ее о своих страхах? И вообще, не следовало приводить ее на бал, где она была как кролик перед сворой гончих.
Клейтон коснулся пальцами ее щеки и пробормотал:
– Я не должен был выпускать тебя из поля зрения. Поверь, я действительно… Я очень за тебя беспокоился.
Ее взгляд смягчился, и она сама поднесла его руку к своему лицу и потерлась о нее щекой. Губы же ее чуть дрогнули в намеке на улыбку.
Но Клейтона это не обрадовало. Оливия не должна была прощать его так быстро. И так легко. Еще острее почувствовав свою вину, он проговорил:
– Спроси меня… – Клейтон судорожно сглотнул. – Спроси меня, почему я так тревожился.
Оливия в недоумении моргнула и нахмурилась:
– Что?…
– Спроси меня о моих планах на сегодняшний вечер. Спроси, как я надеялся, что революционеры придут за тобой, а я их поймаю.
Она побледнела и вжалась в стену. Подальше от него. Но потом что-то в ее лице изменилось, и она положила руки ему на плечи.
– А что, если я спрошу, почему ты рассказываешь мне об этом сейчас, почему не продолжаешь молча стоять в стороне и наблюдать?
Потому что мысль о том, что с ней может случиться несчастье, разъедала его как кислота. Никогда в жизни он больше не подвергнет ее риску.
– Потому что я слишком люблю тебя.
Клейтон собирался еще кое-что добавить, но передумал и поцеловал ее. И в тот же миг Оливия обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.
Клейтон невольно застонал. Облегчение оказалось таким сильным, что у него подкосились ноги. О, как же он нуждался в этой женщине! Нуждался в том, что когда-то вычеркнул из сердца. В том, о чем запрещал себя думать.
– Порядочный человек сейчас ушел бы, – пробормотал Клейтон.
Положив ладонь Оливии на затылок, он принялся поглаживать большим пальцем нежную кожу шеи. Другой же рукой провел по длинному ряду пуговиц у нее на спине.
– А я… я дурной человек, Оливия.
Почувствовав, что ей не хватает воздуха, она сделала глубокий вдох. И еще крепче прижалась к Клейтону, прижалась всем телом. Теперь в их единении не было ничего общего с неумелыми объятиями, которые так радовали их в детстве. Они оба уже не были детьми.
– Нет, Клейтон, ты гораздо лучше, чем тебе кажется.
Его стон выражал одновременно несогласие и тоску. Он внезапно отпрянул, и Оливия впервые увидела его таким, каким он был. Не хладнокровным шпионом и не наивным юношей, которого она когда-то знала, а неким… совмещением обоих. Диким. Возбужденным. Уязвимым. Все это читалось в уверенно расправленных плечах. В отчаянии, поселившемся в глазах. В дрожании рук.
Но тут Клейтон наконец справился со своими чувствами и запрятал их глубоко в сердце, опять став сдержанным и бесстрастным.
Однако он опоздал. Оливия уже обо всем догадалась, поэтому встретила стальной блеск его глаз совершенно спокойно. И теперь она знала, что ошиблась, считая, что сможет помочь Клейтону вернуться в прошлое, стать тем юношей, которого она когда-то знала. Тот милый невинный мальчик был давно уже принесен в жертву ее, Оливии, глупости и неопытности. Но мужчина, которым ему пришлось стать, не был таким уж ужасным, на самом деле все те черты, которые ей так нравились в юноше, сохранились и в мужчине – только изменились таким образом, что он стал еще более привлекательным.
