Тесса Дэр - Пленник ее сердца
И тут откуда-то послышались звуки музыки, и Гриффин, немало удивившись, решил заглянуть в музыкальный зал. Там никого не оказалось: все инструменты стояли на своих местах, но почему-то без чехлов и тщательно протертые от пыли. Судя по всему, на каждом из них – начиная с арфы и заканчивая клавесином – пытались играть.
Где же все-таки слуги? И почему во всех комнатах такой беспорядок?
А музыка продолжала звучать: странная, тягучая мелодия, словно пьяный шарманщик без остановки крутил ручку своего инструмента. Но вот музыка стихла, а после мгновения тишины раздался взрыв аплодисментов.
«Браво, мисс Симмз!» – услышал Грифф, а потом другой голос попросил: «Сыграйте еще!»
И снова полилась музыка.
Стараясь ступать бесшумно, Грифф пошел на звук. Музыка доносилась из столовой. Медленно приоткрыв дверь, совсем чуть-чуть, в дальнем конце комнаты он увидел Полину Симмз. Она стояла перед столом, на котором были выставлены неравномерно наполненные бокалы с водой, штук пятнадцать, постукивая по ним двумя крохотными вилками. Какими именно, столовыми или десертными – определить было трудно. И тут Грифф понял, что мешало ему спать, – это ее абсурдное занятие.
Как бы там ни было, сейчас она извлекала из бокалов довольно жизнерадостную мелодию.
Теперь понятно, почему в доме такой разгром. Все слуги собрались в столовой на импровизированный концерт и, заслушавшись, забыли обо всем. Никто из них даже не заметил стоявшего в дверях Гриффина.
Музыка лишь часть представления: не менее занятно было наблюдать за движениями и мимикой исполнительницы. Орудуя вилками, Полина то сосредоточенно хмурилась, то прикусывала язык, то вся словно сжималась, если случайно фальшивила. От усердия она то и дело вскидывала голову, и локон, выбившись из пучка, упал ей на лоб, и Полина, не прерывая игры, попыталась его сдуть.
Такой самоотдачи Гриффину не приходилось видеть. И пусть все происходящее казалось нелепым и бессмысленным, она… от нее невозможно было оторвать взгляд.
Все присутствующие смотрели на нее как завороженные, и Грифф их понимал: трудно сопротивляться чарам этой колдуньи.
Когда стихла последняя нота, зрители захлопали.
– Это был Гендель, моя девочка, – с триумфом объявила герцогиня. – Как вам удалось выучить это произведение?
Полина пожала плечами.
– Слушала нашего деревенского учителя музыки, и все. Он давал уроки у нас в «Быке и цветке».
– У вас природный музыкальный дар, – заметила герцогиня. – Вам бы не составило труда научиться играть на любом музыкальном инструменте, нужна лишь практика.
– Правда, ваша светлость? Но у нас нет времени… – Полина так и не закончила фразу, заметив стоявшего в дверях Гриффина.
У него было меньше секунды на то, чтобы принять решение: либо его поймают с поличным, и все, включая мать, увидят, что он не может отвести глаз от мисс Симмз, и поймут, что им владеет похоть, либо он сделает то, что научился делать мастерски, – спрячет все свои чувства под маской прожженного цинизма.
По правде говоря, выбора у него не было.
Циник – он циник и есть.
И Гриффин принялся аплодировать – медленно, самодовольно ударяя в ладоши в наступившей тишине.
Робкая, подкупающая своей искренностью улыбка давно сползла с ее лица, а он все хлопал и хлопал.
Еще один, последний хлопок… и ленивое замечание скучающим тоном:
– Браво, мисс Симмз. Настоящий класс. Вам непременно удастся выделиться в толпе дебютанток.
Полина смущенно опустила голову.
– Это же пустяк, безделица. Старый трюк, которому я научилась в таверне. Знаете ли, иногда посетителей бывает мало, вот я и… Герцогиня спросила, умею ли я музицировать… Это все, на что я способна.
– Может, вы и пивными кружками умеете жонглировать? Или сворачивать салфетки в форме шутовских колпаков?
– Я… нет, не умею. – Она положила вилки на стол.
– Жаль.
– Прошу прощения… – пробормотала Полина и опрометью выбежала из столовой через ближайшую к ней дверь.
Грифф уставился на то место, которое она только что покинула. Он не думал, что она примет сказанное им так близко к сердцу. Она ведь хотела стать преуспевающей неудачницей или нет?
После того как Полина покинула импровизированную сцену, взгляды всех присутствующих обратились к нему, и в глазах каждого, от герцогини до последней поломойки, читалось возмущение.
– Что?
Хиггс прочистил горло, умудрившись даже в этот звук вложить осуждение.
Господи! Он утратил их преданность. Так-то вот.
– Вот уж действительно, – сказал Грифф, вальяжно прислонившись к дверному косяку, – буря в стакане воды. Вы служите мне не один год, а некоторые и не один десяток. Я вас когда-нибудь обижал? Повышение жалованья каждый год. К Рождеству – подарки. Выходные дни. Мисс Симмз постучала вилками по стаканам, и вы все перешли на ее сторону?
В ответ – тишина.
– Вы слуги, так что нечего здесь торчать: идите… служить.
Слуги, один за другим, мрачно прошествовали в коридор, оставив Гриффина наедине с матерью.
Она открыла было рот, но он поднял руку, призывая ее к молчанию, и заявил:
– Говорить буду я.
Он в одиночку нес на плечах бремя ответственности за шесть имений, громадное состояние семьи и этот самый дом, и пора было употребить власть.
– Я не знаю, какие еще занятия ты уготовила для мисс Симмз на сегодняшнее утро, но все дальнейшее будет происходить с моего разрешения и в моем присутствии. Больше никаких тайных покупок, никаких сюрпризов в виде белых платьев или игры на бокалах. Я ясно выражаюсь?
– Да, – смерив сына презрительным взглядом, ответила герцогиня.
– Хорошо. – Грифф потер ладони. – Так что у нас сегодня на повестке дня после музыкальных представлений? Что бы там ни было, я с вами. Еще один поход за покупками? Уроки этикета? Очередная попытка приобщить девицу к искусству и культуре?
– Благотворительность, – отрезала герцогиня.
– Благотворительность?
– Сегодня вторник. Мы направляемся в воспитательный дом. Я посещаю его каждый вторник.
Воспитательный дом. Приют. У Гриффина все опустилось внутри. Провести день в сиротском доме у него не было ни малейшего желания.
– У тебя всего неделя на то, чтобы облагородить мисс Симмз. Почему бы не пропустить этот вторник?
– Потому что посещение приюта – мой долг. Мы обязаны делать благие дела для тех, кому в жизни повезло меньше, чем нам. Кстати, – добавила герцогиня, слегка приподняв бровь, – это и твой долг тоже.
Теперь он начал понимать, к чему она ведет. И ему это не слишком понравилось.
– Вообще-то я вспомнил: сегодня поехать с вами никак не смогу.
– В самом деле? Почему же?
