Кейт Фернивалл - Жемчужина Санкт-Петербурга
— Где дом священника? — крикнул он человеку в кожаном фартуке.
— На околице, с другой стороны. — Кузнец раскаленным концом большого металлического прута начертил на земле крест. — Не пропустите.
Аркин не пропустил. Над дверью дома вздымался большой железный крест, выкрашенный белой краской, который поднялся над туманом словно для того, чтобы схватить его за загривок.
— Останавливайся, скотина! — прорычал Аркин, натягивая поводья, и вдруг животное решило повиноваться.
Виктор быстро выпрыгнул из седла, закинул на плечо грубый холщовый мешок и постучал в дверь.
— Входите, — ответил детский голос.
Аркин открыл дверь. В нос ему ударил смешанный запах сырости, стряпни и горящих сосновых шишек. Его охватило знакомое с детства ощущение, будто, если оставить незакрытым окно, в дом может проникнуть чужой мир, который всегда должен оставаться за стенами. Виктор захлопнул дверь, оставив туман снаружи.
Помещение было убрано убого. Пара половиков на деревянном полу, несколько грубо сколоченных стульев, у печи — плетеная корзина, высокие стопки книг у стены. Самого Морозова нигде не было видно, но в другом конце комнаты девчушка лет пятишести стояла на деревянной скамеечке у плиты и жарила лук. Со знанием дела она потрясла сковородкой, не позволяя луку подгореть, и посмотрела на Аркина большими голубыми глазами, скорее подозрительно, чем приветливо. У нее были поразительные волосы. Длинные, по пояс, и очень светлые, точно серебряные, они лежали на спине ровным покрывалом.
— Здравствуй, — сказал Виктор, улыбнувшись.
Она не улыбнулась в ответ.
— Отец занят.
Девочка взяла кухонный нож, который в ее маленькой ручке казался похожим на меч, и начала нарезать на доске чеснок. Необычно и немного тревожно было видеть такую сноровку у маленькой девочки, но Аркин вспомнил, что жена Морозова умерла. Как видно, эта кнопка взяла на себя ее обязанности.
— Могу я с ним поговорить? — спросил он. — У меня важное дело.
Девочка уже не смотрела на гостя (лук для нее был интереснее), но указала кончиком ножа на дверь в глубине комнаты. Виктор подошел, дернул щеколду и тут же об этом пожалел. Посреди холодной пустой спальни на полу, низко наклонив голову, стоял на коленях обнаженный по пояс человек и хлестал себя по спине небольшой плетью. На конце каждого из ее пяти сыромятных языков был завязан узел, и каждый из них был пропитан красным. Этим человеком был отец Морозов.
Аркин тут же закрыл дверь и попятился.
В передней он сел на деревянный стул и принялся ждать.
— Я же говорила вам, что он занят, — сказала девочка.
— Дада, говорила.
До сих пор он не верил в то, что рассказывали об отце Морозове. Что он себе думает? Изо дня в день этот поп бьется за то, чтобы облегчить страдания других и в то же время своей же рукой заставляет страдать самого себя! Аркину было неприятно думать об этом. Он сидел молча, пока из спальни не вышел священник. Теперь он был в рясе, на лице — привычная мягкая улыбка. Аркин ожидал увидеть в его взгляде удовлетворенность, которую должно было бы принести подобное покаяние, но ничего похожего не нашел.
— Здравствуй, Виктор, я думал о тебе. Доставка гранат прошла успешно?
Поп опустился на стул, и по нему не было видно, чтобы он испытывал какиелибо телесные страдания или был смущен, хотя наверняка слышал, что Аркин входил в спальню.
Аркин выдавил улыбку.
— Да, я потому и пришел. Ящик я пока спрятал у Сергеева в бане, но там небезопасно. За его домом может вестись слежка. Нужно как можно скорее забрать его оттуда.
— А что гранаты? Хороши?
В ответ Аркин запустил руку в мешок и извлек его содержимое: небольшую гранату с металлической ручкой и коробку с патронами. Он передал их священнику, который все внимательно осмотрел.
— Германские боеприпасы всегда были лучшими в мире, — заметил он.
Этот ящик был нелегально ввезен изза границы и должен был стать частью уже приготовленного арсенала. Когда настанет время, он сыграет немаловажную роль. Подобные ящики были спрятаны вокруг всего СанктПетербурга и для безопасности постоянно перемещались из одного места в другое. Несколько ящиков хранились в самом городе в разных местах, чтобы, если будет обнаружен один тайный склад, можно было воспользоваться остальными. Осторожность никогда не бывает излишней, к тому же всегда приходилось опасаться филеров. Аркин постоянно подавлял в себе чувство раздражения оттого, что великая революция вынуждена продвигаться столь медленным шагом.
Неожиданно Аркину вспомнилась Валентина, как она, сидя в автомобиле, приказала ему: «Увезите нас отсюда». Да, это было произнесено высокомерно, но в памяти его засело слово «нас». Не «меня», а «нас». Она в первую очередь думала о Кате. Это ее она хотела спасти, свою ненаглядную маленькую калеку. Он презирал все, за что стояла семья Ивановых (капиталисты и эксплуататоры), но к старшей из сестер он испытывал какоето грубое уважение. В ней он чувствовал ту же безоглядную целеустремленность, которая жгла изнутри его самого.
— Троцкий согласился приехать и поговорить с нами, — сообщил он священнику.
— Добрая весть!
— Нам понадобится церковь.
— Я устрою.
— Ну, мне пора. Любовница моего министра сегодня устраивает вечеринку, и он хочет, чтобы я отвез его.
Туман за окнами сгущался.
— Вот! — Девочка спрыгнула со скамеечки и протянула Аркину толстый кусок черного хлеба с жареным луком. — Меня зовут София.
— Спасибо! — удивившись, произнес Виктор и откусил. Угощение оказалось горячим, в нем было много пряностей и чеснока. — Как вкусно. Спасибо.
— А что у тебя с ухом? — серьезно спросила девочка.
Пуля, выпущенная из вагона, оторвала ему мочку левого уха, и сейчас это место покрылось толстой черной коркой.
— Ничего особенного. Просто царапина. Побаливает немного, но это ничего. — Аркин встретил взгляд священника, и они поняли друг друга без слов.
— А папа говорит, что боль учит.
— Тогда всей России предстоит многому научиться, София.
Он доел хлеб с луком, вышел из дома, запрыгнул в седло и поехал легким галопом в клубящийся туман. Через несколько секунд он скрылся из виду. Одна мысль продолжала пульсировать в его голове: «Всей России предстоит многому научиться».
15
Валентина быстро шагала по Александровской площади. Порывистый ветер гонял по небу облака, отчего по лицу девушки бродили тени.
Как оказалось, ее планы воплотить в жизнь не такто просто.
Она обошла еще три госпиталя и везде слышала один и тот же ответ: «Вы слишком знатны. Вы не справитесь». И это несмотря на то, что она уже могла с закрытыми глазами накладывать бинты, знала наперечет все кости человеческого тела, умела измерять пульс и артериальное давление.
