Патриция Поттер - Беспощадный
Как долго ее продержат взаперти? Она посмотрела на ведро с водой и мыло, которое Тайлер принес ей сегодня утром, и решила по крайней мере выстирать рубашку. Хоть какое-то занятие.
Переодевшись в коричневую юбку и подходящую по цвету блузку, Шей взяла чашку и налила в нее воды, чтобы можно было напиться, если захочется, а затем опустила рубашку в ведро и принялась с остервенением ее терзать, словно это была не рубашка, а Рейф Тайлер.
Вероятно, это будет самая чистая одежда, которую ей когда-либо пришлось носить. Если от этой рубашки что-нибудь останется, когда закончится стирка.
* * *Рейф с огорчением смотрел вслед отъезжающим товарищам. Теперь мало что сможет отвлечь его от мыслей о пленнице.
Бен привез кое-какие продукты, включая мешок картошки и оленье бедро. Возможно, сегодняшнее жаркое внесет разнообразие в их скудный рацион. Горячее блюдо сделает ее более… более какой?
Он неохотно приблизился к хижине и отпер дверь. Она сидела на кровати и читала при свете свечи. Тайлер заметил, что девушка переоделась в блузку и коричневую юбку и выглядит чрезвычайно привлекательно: она склонила голову над книгой, и на каштановых волосах, перекинутых через плечо, играли отблески свечи. Когда Шей подняла на него глаза, он внутренне сжался от молчаливого укора, который прочитал в них.
– Ваши… друзья уехали? Или у бандитов не бывает друзей?
Хороший вопрос, но Рейф не желал на него отвечать.
– Лучше скажем – нас объединяет одна цель.
– Мой отец, – произнесла она.
– Ваш отец, – подтвердил он.
– И все-таки я не понимаю…
– Вам и не нужно понимать, мисс Рэндалл. Вас это не касается.
– Как вы можете говорить такое, когда держите меня здесь?
– Это неудачное стечение обстоятельств.
– Неудачное? – Глаза девушки метали молнии. – Неудачное? – Голос слегка зазвенел. Он приподнял бровь.
– Как насчет чрезвычайно неудачного? – произнес он с насмешкой из чувства самосохранения. Румянец гнева на ее щеках стал еще ярче.
– Вы отвратительны!
– Мне так и говорили.
Он невольно перевел взгляд на руку в перчатке и сразу пожалел. Тем самым он выставил напоказ свою слабость, которую не хотел выдавать. Только не ей.
Шей проследила за его взглядом, и в ее глазах что-то промелькнуло. Он не хотел, чтобы это была жалость или сочувствие.
Тайлер резко отвернулся от девушки. Рубашка, которую она носила, висела на спинке стула, и он понял, что Шей занималась стиркой. Рейф подошел к очагу. От вчерашнего огня остались одни головешки. Он сложил в очаге несколько поленьев, растопку и развел огонь.
– Я собираюсь за водой, – наконец произнес он. – Хотите пойти со мной?
– А если нет, то вы снова запрете дверь?
– Правильно, – невозмутимо ответил он.
Рейф наблюдал, как она размышляет. Его вновь очаровала выразительность ее лица, когда в ней явно боролись дух сопротивления и желание выбраться наружу. Он понимал. Он все понимал.
Их взгляды на секунду встретились, и он увидел, что она не сдалась, а просто выжидает подходящего момента. Никто другой, подумал он, не мог бы так красноречиво выразить без слов свои мысли.
Тайлер подошел к двери, открыл и вежливо отступил, пропуская девушку вперед, затем повел ее к ручью. Была середина дня, солнце светило ослепительно. Возможно, вечером он отведет ее к водопаду. Если окончательно лишится здравомыслия.
Рейф наполнил ведро и прислонился к дереву, наблюдая за ней, дочерью Рэндалла. Она всегда казалась ему грациозной, но сейчас была по-особому соблазнительна в шуршащей юбке и блузке, плотно облегающей фигуру, которую раньше скрывала не по размеру большая мужская рубашка.
Тайлер подавил глубокий вздох. Когда-то он был офицером и, видимо, джентльменом. Но последние десять лет он вряд ли многим отличался от животного, потому что с ним так обращались. Он не знал тонкостей обхождения, даже ухаживая за Аллисон. Никогда не считал важным дарить цветы или безделушки и был чрезвычайно неловок, делая эти подношения, понимая, что Аллисон их ждет.
Но никогда еще он не чувствовал себя так неловко, как теперь, пожелав то, чего не мог иметь, то, о чем не смел даже думать. И все-таки он желал эту женщину и пытался уверить себя – это происходит только из-за того, что он столько лет был лишен женского общества. Его мучила ноющая боль в животе, жар чресл и тоска в сердце. Один разон дал слабину, но не намерен был совершать эту ошибку дважды, особенно с дочерью Рэндалла.
Он уже испытал, что такое предательство Рэндалла и предательство женщины, а Шей Рэндалл была и тем и другим.
Он оторвал взгляд от земли и увидел, что она стоит в нескольких футах от него.
– Можно мне уединиться на несколько минут?
Он знал, чего ей стоит этот вопрос и как трудно произносить его каждый раз. Господи, как бы ему хотелось, чтобы рана была не такой глубокой и болезненной.
Рейф кивнул.
Шей продолжала смотреть на него, и он понял, что она чего-то ждет.
Наконец он произнес:
– Надеюсь, сейчас мне не нужно предупреждать вас?
Она по-прежнему не сводила с него внимательных глаз.
– Вы что, собираетесь следить за мной?
– А вы хоть что-нибудь поняли?
– Надеюсь, да.
Черт возьми, если бы этот взгляд не был таким чистым и прямым.
– Я тоже на это надеюсь, мисс Рэндалл, – сказал он, – потому что в следующий раз, когда вы решитесь сделать неверный шаг, вы проведете остаток дней запертой в хижине с ведром. – Голос его прозвучал суровей, чем он хотел бы. Лицо девушки залилось краской, и он почувствовал себя школьным громилой. Но выбор был сделан. У него своя дорога, у нее – своя. – Вы поняли?
– Да.
– И вы верите, что я так сделаю?
– Да, – повторила она, и глаза ее вспыхнули непокорным огнем.
– В таком случае я подожду здесь, – сказал он. – И не заставляйте меня раскаяться в моем доверии.
– Даже в таком малом доверии, – горько сказала она.
– А вы заслуживаете большего?
Теперь ее взгляд жег его насквозь. Гневный. Воинственный.
– А я не обязана ничего заслуживать.
– Да, – легко согласился он, – не обязаны.
Он понял, что его ответ удивил Шей. Ему самому было непонятно, зачем он продолжает с ней пикироваться, почему бы просто не обращать на нее внимания, что разумнее всего.
И все-таки он знал ответ. Он был чертовски одинок. Ему казалось, что он победил и усмирил все чувства точно так же, как когда-то был усмирен сам, но он ошибся. Если не считать Бена и Клинта, в течение десяти лет он ни разу не имел долгой беседы ни с одним человеком. И если не считать того очень краткого визита в публичный дом, он ни разу не был в обществе женщины, хотя бы просто чтобы поговорить. Он и не осознавал глубины этой потребности, пока не убедился, что его тянет к дочери врага, женщине, которая презирает его и имеет на то полное право.
