Селеста Брэдли - Негодяй в моих мечтах
Пуговка откликнулся ангельской улыбкой: — Какие только чудеса не случаются, если не стоять за ценой.
Джека ограбили, открыто и жизнерадостно. Он обреченно кивнул. По крайней мере, кофе здесь был очень хорош.
Пуговка широко раскинул руки.
— Что толку в золоте, если его не на кого тратить? — Он игриво ткнул Джека пальцем в бок. — Вам следует жениться, милорд, на этой леди с глазами синими, как небо. Тогда вы сможете баловать ее всю жизнь.
Когда Джек, по-прежнему немногословный, покидал Лементье, эта мысль неустанно сверлила ему мозг.
Сможет баловать ее всю жизнь.
Действительно, это доставит ему удовольствие.
После отъезда маркиза Стрикленда Пуговка, ставший в этот час гораздо богаче, со вздохом тряхнул головой:
— В какую неразбериху вовлекает людей любовь…
Всегда бывший поблизости Кэбот торжественно кивнул:
— Поистине.
Пуговка улыбнулся своему красавцу помощнику.
— К счастью для всех любовников Лондона, я столь же талантлив в исправлении ошибок, как и в создании новых.
Глава 14
Просыпаясь, Лорел с наслаждением потянулась и удовлетворенно мурлыкнула. Ей было на редкость уютно и приятно, тепло и удивительно мягко на пышном матрасе…
Пальцы ее скользнули по шелковым простыням… и глаза мгновенно распахнулись. Простыни?! Да-да, на матрасе были простыни. Матрас лежал на полу, но… Она перекатилась к его краю и свесила голову вниз. На полу перед матрасом раскинулся небольшой ковер. Вообще-то ковров и ковриков оказалось несколько. Они покрывали дощатый пол так, что досок практически не было видно.
В льющемся в окно солнечном свете ковры сияли сочными цветами драгоценных камней, поражали дорогой выделкой. Льющемся из окна свете?..
Она резко повернула голову. Еще накануне грязное окно было чисто вымыто. Ну, по крайней мере, оно стало чище, чем вчера. Каждое его стекло было тщательно протерто изнутри и снаружи точнее, внешняя сторона была протёрта в пределах досягаемости при открытом окне.
Он сделал все это в темноте, свешиваясь из окна над далекой улицей внизу… наверняка не видя толком, что делает. Все-все он проделал в темноте: разложил ковры, перенес матрас, принес ведерко угля, которое теперь стояло перед разожженным камином.
В полном молчании.
Он уложил ее на матрас, не разбудив. Ужаснувшись, она торопливо заглянула под простыню. Ее сорочка была по-прежнему на ней, хотя подол был подоткнут вокруг бедер. Ключ все так же висел на ленте вокруг шеи. Между грудями. Если б Джек стал ее разглядывать, то наверняка обнаружил бы подарок Мелоди.
Но Джек ее совсем не потревожил.
Конечно, она славилась крепким сном, но ведь сознания не теряла.
— Ад и все его дьяволы!— потрясенно прошептала она, затем нахмурилась и вновь шлепнулась на матрас, натянув простыни на лицо.
Она не станет считать это трогательным. Что тут сказать? Тюремщик постарался сделать тюремную камеру уютной. Ну и пусть! Она не поддастся!
Но тут она учуяла запах бекона. Всхлипнув с досады, она выглянула из-под простынь, и нос направил ее взгляд к маленькому столику, на котором стоял накрытый поднос. Глубоко втянув в себя струящиеся ароматы, Лорел роняла, что слышит самый прекрасный запах в мире… подваренного хлеба, смазанного маслом.
В животе отчаянно заурчало. Накануне она поела очень мало, потому что после того как Мелоди подарила ей ключ, она решила копить хлеб, сыр и яблоки. Она складывала все в чемодан, готовясь к побегу.
Ее желудку эти приготовления категорически не нравились, и теперь он бунтовал, демонстрируя свое недовольство голодными спазмами. Она с усилием сглотнула слюну. Такой отчаянный голод был ей непривычен. С давних пор она ела очень мало, лишь слегка ковыряя пищу. Ha вкус ей все казалось опилками. Теперь же все пахло божественно. Казалось, что все ее чувства проснулись в тот день, когда она узнала, что ее дочь жива.
Так что, несмотря на последующие обстоятельства, она не могла отрицать, что мир стал ярче, сердце билось быстрее, серый мрак, так долго окутывавший душу, рассеялся. Она чувствовала себя живой… но, разумеется, все это случилось благодаря Мелоди, а не ему. То есть не имело никакого отношения к возбуждающему влиянию маркиза.
Никакого отношения!
А вот завтрак был совершенно другим делом. Жизненно важным. Радостно ухмыляясь, Лорел скатилась с матраса и, как была, в ночной рубашке отправилась через комнату к столику. Подняв крышку, она с наслаждением вдохнула исходящий от еды аромат. Там действительно были бекон и тосты. Вареное яйцо стояло в серебряной чашечке на ножке. Однако не было никакого приспособления, чтобы срезать верхушку скорлупы.
Ох уж эти мужчины!..
Но все же на углях стоял кипящий чайник и рядом — элегантный фарфоровый заварник с уже засыпанными в него пахучими листочками. Тут же находились сахарница и молочник. Но никакой чашки нигде не наблюдалось.
Лорел с досадой скрестила руки на груди.
— Ох, Джек!.. Ну что, с тобой поделать?!
Ей что, лить кипяток из чайника прямо в горло?!
Ничего трогательного не было в этой мужской неспособности собрать нормальный поднос с завтраком. Ни капельки.
Поднеся ломтик поджаренного хлеба ко рту, она откусила кусочек… и замерла.
На другой стороне комнаты, рядом с новым матрасом, на крючке висело платье.
Она чуть не подавилась и удивленно заморгала. Оно было из светло-синего шелка, счастливого, радостного, синего, как полуденное летнее небо.
Ее любимого цвета.
Ноги перенесли ее через комнату прежде, чем она успела осознать, что двигается. Рука потянулась к божественному шелку… и тут же отдернулась… чтоб не запачкать масляными пальцами переливчатую ткань. Метнувшись назад, к подносу с завтраком, она со злостью убедилась, что никакой салфетки тоже не было.
— Мужчины!..
Впрочем, тут она заметила фаянсовый кувшин, стоявший в тазу для умывания, достаточно близко к углям, чтобы вода слегка нагрелась. Идеально. Мыла не было, но Лорел сильно потерла руки и затем вытерла их насухо подолом ночной сорочки. После этого она торопливо вернулась к платью. Подняв руки, она бережно сняла платье с крючка и, разложив перед собой, залюбовалась его элегантной простотой.
Ей никогда не нравились бантики и оборочки. Любовью к ним отличалась Амариллис. Лорел восхищалась греческой строгостью стиля Лементье…
«Л»! Метка на пакетах и картонках той леди внизу. Но эти роскошные дамские вещи не могли иметь отношение к ней, Лорел, запертой на чердаке. Это чудесное платье, но ведь не мог Джек взмахом руки призвать такого творца, как Лементье, к созданию подобного шедевра всего за одну ночь.
