Лаура Кинсейл - Цветы из бури
Она уже думала и об этом. О возвращении в Чан-Роу к тихой и мирной жизни, единственными соблазнами и искушениями которой была возможность поворчать на служанку или позавидовать красивым нарядам соседских девчонок. Вернуться домой — это означало бросить Кристиана на попечение Ларкина и кузена Эдвардса, на общение с господином Уильямом, на мертвую тишину тюремной камеры, нарушаемую только железным звоном…
— Действительно, лучше всего было бы вернуться домой. И я вернулась бы, — с отчаянием воскликнула Мэдди. — Но я… Не могу!
Он погладил ее по руке.
— Ты добрая и великодушная, девочка Мэдди.
— О папа! — сказала Мэдди. — Я совсем не такая!
На это он лишь улыбнулся, как будто она была просто-напросто эмоциональным ребенком. Но Мэдди точно знала, что она не была ни доброй, ни хорошей. Просто неотрывные узы связывали ее с землей, дьяволом и человеком.
В Лондон они въезжали уже в сумерках. Проведя всего месяц за пределами большого города, Мэдди уже успела отвыкнуть от городских запахов, шума и многолюдности. Сейчас; лондонская суета ее отталкивала, казалась неприятной. Не замедляя хода, карета промчалась мимо Гайд-Парка и оказалась на Оксфорд-стрит. Здесь горели яркие вечерние огни, в свете которых сверкали лакированные бока экипажей, стоявших в ожидании своих хозяев. Многочисленные леди и джентльмены суетились на тротуарах, хлопая дверьми всевозможных лавок и различных заведений. Тут заходили к серебряных дел мастеру, к владельцу клуба любителей спиритизма, к ювелиру, к хозяину магазина модных тканей и к кондитеру. Тысяча наименований товаров и зрелищ! Все освещено, начищено до блеска и выставлено на всеобщее обозрение.
Герцог внимательно смотрел в окно кареты, время от времени бросая на Мэдди косые взгляды, как будто подозревая, что вся окружающая обстановка иллюзии — создана ею. Она, может быть, и попробовала объяснить ему все, но только чувствовала, что Кристиан сейчас ничего не поймет. А, может быть, и не нужно ничего объяснять. Она заметила в нем еле сдерживаемую радость и поняла: Жерво думал, что возвращается домой.
Когда карета свернула с Оксфорд-стрит на модные боковые улочки, он протянул ей связанные руки и с мольбой в голосе выдавил:
— Сними.
Карета вылетела на площадь. В этом районе жили аристократы. Мэдди слышала доносившиеся крики лакеев и возгласы прохожих, шарахающихся в разные стороны от колес кареты.
— Прошу… — хрипло проговорил он. В его голосе чувствовалась уже не мольба, а угроза взрыва.
У домов суетились многочисленные ливрейные лакеи — к домам подъезжали экипажи. Один особняк расположился в самом заметном и престижном месте площади, выделялся среди других симметричностью и классичностью стиля. Это здание не сильно отличалось от дома герцога на Белгрейв-Сквейр, но выглядело более просторным и каким-то холодным в своем одиноком совершенстве. У входа единственная ступенька упиралась в небольшую дверь, один вид которой был негостеприимный.
Когда карета остановилась, дверь открылась и на тротуар упал свет. Мэдди увидела дворецкого Кальвина, который сделал шаг в сторону, освобождая проход в дом. Затем вышла одетая в глухое черное платье вдовствующая герцогиня, которая с помощью Кальвина решительно направилась к экипажу кузена Эдвардса.
Мэдди нащупала в темноте связанные руки Жерво, притянула к себе и лихорадочно стала распутывать шнуровку. Она едва успела закончить, как дверца кареты открылась.
Краги упали в темноту кареты. Мэдди толкнула их ногой под сиденье. Жерво издал нечленораздельный звук, в котором можно было уловить нотки признательности. В сумрак кареты заглянул луч фонаря и тут же раздался мощный голос герцогини:
— Кристиан!
Она тут же замолчала, как будто не знала, как продолжить. Затем герцогиня вдруг сделала быстрый шаг назад. Раздался шорох ее черных юбок. К ней тут же подскочил лакей. Герцогиня прикрыла глаза и положила руку на шею.
— Нет… не здесь! Уходите! Я не могу себя превозмочь! — Она широко открыла глаза. — Уходите все! Люди смотрят. Сейчас сбегутся любопытные. Кто-нибудь его наверняка узнает! О нет! — Она повернулась к кузену Эдвардсу и указала на темневшую вдали аллею, заворачивающую за дом. — Подъезжайте к этому входу! Да, туда!
— Нет! — неожиданно сказал герцог.
Его мать оглянулась так резко, что все сразу же затихли. Даже если бы это слово было произнесено одной из лошадей, герцогиня и то, наверное, не была бы столь шокирована. Они с сыном вообще очень мало были похожи друг на друга. Герцогиня была седеющей блондинкой, в то время как Жерво — брюнетом. Ее кожа казалась слишком бледной, опять-таки в противоположность сыну. Фигура герцогини была тоньше и стройнее, а цвет ее глаз лишь слабо отражал небесную синеву глаз Жерво. Но теперь ее лицо осветилось небывалой надеждой. Мэдди так хорошо знала это выражение. Точно такая же страсть бывала в глазах ее сына, когда он занимался математикой. Она сделала пару неуверенных шагов к дверце кареты.
— Кристиан? Ты ска…
Запнувшись на полуслове, герцогиня оглянулась на кузена Эдвардса.
— В последнее время наметились определенные улучшения, — сказал доктор. — Я полагаю, ваша светлость останутся довольны.
Жерво подхватил свою шляпу и сделал знак Мэдди и ее отцу выйти из кареты. Она повиновалась, помогая Тиммгу сойти с подножки. Герцогиня молча смотрела на них.
— Это мисс Архимедия Тиммс и ее отец — мистер Джон Тиммс, ваша светлость. Больше других за герцогом ухаживала именно мисс Тиммс. Особый случай. Мы не могли себе позволить обращаться с герцогом, как с другими пациентами. При первой возможности я буду счастлив посвятить вас во все подробности, но мы добились успеха, вы сами это видите.
Вдовствующая герцогиня не обращала ни малейшего внимания ни на Мэдди, ни на ее отца. Она неотрывно смотрела на сына, который выходил из кареты. Жерво, сухо улыбнувшись, поклонился матери.
Он молчал, стоя у дверцы кареты, как бы вежливо ожидая указания, куда идти. Герцогиня продолжала разглядывать Кристиана. Все ее тело мелко подрагивало. Потом она судорожно всхлипнула, быстро подошла к сыну и уткнулась лицом в его плечо.
На секунду Жерво, казалось, окаменел. Но потом Мэдди заметила, что он смотрит поверх головы обнимавшей его матери. Надвигался взрыв. Извержение вулкана! Не нужно было слов. Она хорошо знала выражение его лица, предвещавшее бурю. Его левая рука судорожно сжалась в кулак.
Но тут его взгляд натолкнулся на Мэдди. Она испугалась того, что герцогиня ничего не замечала. Он не мог говорить. По-видимому, его душила ярость, лютый гнев. Неизвестно на что и на кого. В воздухе витал дух сильной опасности.
