Барбара Картленд - Роман с призраком
Лакеи бросились навстречу фаэтону, чтобы принять у графа Треварнона бесчувственную девушку, но он отрицательно покачал головой.
– Помогите мисс Нэтти, – распорядился он, – а я справлюсь сам.
Он принес Демелсу в дом.
– Ваша милость, произошел несчастный случай? спросил Хант, но граф Треварнон не стал пускаться в объяснения.
Дождавшись Нэтти, он осведомился:
– Где находится комната вашей госпожи?
Не тратя слов понапрасну. Нэтти молча двинулась вперед, указывая дорогу.
Граф Треварнон нес девушку, легонькую как пушинка, едва ли тяжелее призрака, если таковой действительно существовал в доме.
Глядя на ее бледное личико, на глубокую ссадину на виске, чувствуя волнующее тепло ее гибкого тела, граф Треварнон тихо повторял:
– Моя милая девочка! Все будет хорошо, любовь моя…
Если граф в пятницу испытывал сильное душевное волнение, то Демелса терзалась не меньше.
Взглянув утром в зеркало, она обнаружила, что ее глаза покраснели и опухли от слез, пролитых накануне вечером.
Она возвращалась со свидания в беседке в полном смятении.
Одно дело дать графу Треварнону решительную отповедь, другое – закрыться от мира, словно в монастыре, в потайных помещениях наедине со своими мыслями, со своими чувствами.
– Я люблю его. Матерь Божья, как я его люблю! – повторяла она в слезах.
Поступая, как подсказывал ей долг, девушка все больше мучилась от противоречия, которое составляли ее желания с тем, что она считала единственно верным решением.
Ей стоило неимоверных усилий удержаться от того, чтобы снять засовы с двери в отцовскую спальню.
– Увидеть бы его хоть разочек! – приговаривала она. – Поцеловать бы, хоть на прощание! – умоляла она свою непреклонную совесть пойти на сделку с сердечными порывами.
Но Демелса догадывалась, что стоило ей поддаться искушению и оказаться в объятиях графа, как отказать ему в любом его желании станет для нее невозможно.
– Как бы прошла наша встреча? – размышляла она, ни на минуту не допуская возможности компромисса.
Граф был воплощением всех ее девичьих идеалов. Запрещая себе видеть его, она знала, что никогда не забудет его, более того, вряд ли когда-нибудь свяжет свою судьбу с другим мужчиной.
Только он мог пробудить в ней то неведомое доселе волнение, которое она испытала, впервые украдкой разглядывая его через отверстие в стене.
Как недавно это было – и как давно!
От всех этих мыслей слезы снова выступили у нее на глазах и полились неумолимыми потоками по щекам. Обуреваемая нахлынувшими чувствами, Демелса бросилась на постель, орошая слезами подушку, пока та не промокла почти насквозь.
Позднее, ночью, она, желая развеять свои страдания, сказала себе, что граф, вернувшись в Лондон, легко забудет ее, а следовательно…
Эта мысль обернулась для нее новой мукой.
» Конечно, – подумала Демелса, – его милость найдет утешение у таких красавиц, как леди Плимуорт и леди Сайдел «. Сопоставив доходившие до нее отрывочные сведения о столичных красавицах, она безошибочно, по наитию, определила своих самых страшных соперниц.
Не требовалось особой проницательности, чтобы предположить окончание этой истории. Вернувшись в столицу, к ее суете и удовольствиям, блестящий аристократ за неделю забудет эту скромную затворницу, встреченную им в непривычной обстановке и лишь благодаря этому привлекшую его переменчивое внимание.
– А я… я никогда его не забуду! – всхлипывала Демелса, у которой уже не было сил на бурные выражения отчаяния.
Так она плакала и плакала, пока не заснула. И единственная мысль сулила ей слабое утешение: если ей не доведется увидеться с графом, она, по крайней мере, увидит его.
– Если хотите знать мое мнение, – начала Нэтти, не сомневаясь, что барышня должна знать его в любом случае, – вы сегодня на себя не похожи. Наверное, опять всю ночь провели за книжкой – вон как покраснели глаза.
Нэтти неодобрительно покачала головой:
– И сэр Джерард не лучше – вконец извелся за своего скакуна. Вообразите, сегодня за завтраком попросил налить ему бренди. Что бы сказала на это ваша матушка? Все-таки неделя скачек – чересчур долгий срок.
Не дождавшись ответа, Нэтти поспешила вниз, чтобы услужить сэру Джерарду, навсегда оставшемуся ее любимцем. А Демелса постаралась, насколько было возможно, смыть следы вчерашнего отчаяния. К сожалению, смыть само отчаяние было вовсе невозможно ни водой, ни даже самим временем.
Но, какие чувства ни вызывал бы у нее граф Треварнон, не посмотреть, как поскачет Файерберд, было немыслимо.
В конце концов это она помогала Эбботу тренировать жеребца, скакала на нем в любую погоду по несколько миль, часто отказывала себе в самом необходимом, чтобы выкроить деньги на приличный корм для любимого питомца.
– Если Файерберд победит, признание достанется сэру Джерарду. Но честь этой победы по праву принадлежит нам, – как-то сказала она Эбботу. – Это ведь мы занимались с ним.
– Вы правильно говорите, мисс Демелса, – согласился старик. – Только вот, боюсь, сэр Джерард никогда не оценит ваших трудов. Лишь благодаря вам Файерберд находится на пике своей спортивной формы.
– А ты действительно считаешь, что он в самой лучшей форме? – живо заинтересовалась тогда Демелса, тут же забывая о подразумеваемом равнодушии брата к ее заслугам.
– Если нет, то уж ни я, ни вы ему не поможем. Но вы не волнуйтесь, мисс Демелса, бог даст, он выиграет.
Сегодня, поскольку Эббот был занят Файербердом, двуколкой правил деревенский парень, весьма нерасторопный и неопытный. Нанять на конюшню помощника посообразительнее было бы непозволительно дорого.
– Не нравится мне, что завтра вас повезет Бен, – опасался Эббот. – Что греха таить, туповат этот малый, и все тут.
– Все обойдется, – успокоила старика Демелса. – У тебя и без того будет масса хлопот.
– Ты уж накажи ему, чтобы не смел оставлять двуколку и слоняться в толпе, – попросила Эббота Нэтти. – Не ровен час, уйдет и забудет, что нас надо везти обратно.
– Уж за это не переживайте, – заверил Эббот и не подвел: парень действительно сидел в двуколке как привязанный.
Демелса, которая не сомневалась, что граф станет ее разыскивать, к удивлению и тайной радости Нэтти, на этот раз не стала докучать ей просьбами пойти к загону и посмотреть, как седлают лошадей.
– Я-то думала, барышня, вы побежите давать Джему последние советы. Он так взволнован, что все равно ничего не слышит.
– Джем – хороший жокей, – возразила Демелса, – и прекрасно обойдется без моих поучений, тем более что с ним его дед.
Но даже произнося эти вполне разумные слова, Демелса каждой клеткой своего тела трепетала, волнуясь не за своего питомца – Файерберда, а за графа.
