Елена Арсеньева - Любовь и долг Александра III
– И что там с этим его чертовым здоровьем? – с ненавистью спросил великий герцог.
– Согласно приказу вашего величества, ваш племянник находится в фактическом заточении, – с деланой скорбью произнесла баронесса. – Вы не разрешаете ему покидать пределов замка Флутч. Даже поездки на охоту запрещены, уже не говоря о выезде за пределы великого герцогства. Доктора опасаются развития чахотки, которая свела в могилу его мать. Для оздоровления Адольфу-Людвигу необходима более активная жизнь, чем та, которую он может вести в пределах нашего поместья.
– Мальчишке осточертело лазить под юбки ваших служанок, и он желает развлечься в Париже? – усмехнулся герцог.
Баронесса задумалась, не сказать ли «да». Уехать в Париж… об этом можно было только мечтать! Уехать – и больше никогда не возвращаться в осточертевший Баден! Но, во-первых, герцог никогда не позволит Адольфу-Людвигу покинуть пределы Германии. А во-вторых, сам Адольф-Людвиг сейчас мечтает не о Париже и требует, чтобы баронесса добилась у короля разрешения отнюдь не на увеселительную прогулку. Мальчишка – при всей своей глупости он хитер и сообразителен! – отлично понимает, насколько шатки его претензии на баденский престол, и желает обеспечить себе более прочное положение, женившись. К сожалению, на самом этом желании его трезвомыслие иссякает, относительно кандидатуры невесты он проявляет редкостную дурость. По-хорошему, не следовало бы участвовать в этой затее, столь же бессмысленной, как и затея с попыткой отвоевать несуществующие права Адольфа-Людвига. Но, как говорят в России, назвался груздем – полезай в кузов, а баронесса фон Флутч все же оставалась русской, несмотря на долгие годы жизни в Германии.
– Что вы, ваше величество, – с сожалением вздохнула она. – Адольф-Людвиг мечтал бы поехать в Югенхайм…
Великий герцог приподнял брови и несколько мгновений смотрел в глаза баронессе. Она первая не выдержала дуэли взглядов и опустила голову, вспомнив, что предшествовало этой ее встрече с герцогом.
Весть о том, что доживает свои последние дни русский принц, такой молодой, красивый, приветливый, перед которым открывались самые блестящие жизненные пути, заставила содрогнуться и преисполниться горем всех его германских родственников. Кроме одного. Адольф-Людвиг Баденский ловил сообщения о течении болезни Никсы с такой жадностью, будто умирал от жажды или голода, а эти известия являлись глотками воды или кусками хлеба, возвращавшими его к жизни. Наверное, с таким же нетерпением Адольф-Людвиг ловил бы вести о близком умирании своего дяди, великого герцога Баденского, и его старшего сына, потому что их кончины законным образом открывали бы ему путь к престолу. От смерти русского принца он, казалось, не получил бы никакой выгоды… но нет, выгода имелась, и состояла она в том, что, если русский цесаревич умрет, его невеста вновь обретет свободу. Почему-то он думал о датской принцессе именно так: она обретет свободу… а значит, сможет выбрать себе нового жениха. Адольф-Людвиг пребывал в убеждении, что при первой и единственной встрече произвел на Дагмар неизгладимое впечатление и она не может его, Адольфа-Людвига, забыть. Впрочем, он не ошибался: встреча с ним действительно осталась в памяти Дагмар, но она вспоминала баденского претендента с ужасом и отвращением. Однако Адольф-Людвиг обладал чудовищным самомнением и даже мысли такой не мог допустить. Он считал, что русский император навязал Дагмар и ее отцу эту помолвку и своего сына. Теперь русский принц в могиле – путь к датской принцессе свободен, причем соображения приличий Адольфа-Людвига не удерживали. Железо нужно ковать, пока оно горячо. Как только до него дошло известие, что, проводив корабль, увозивший тело жениха в Россию, датская принцесса уезжает из Ниццы, Адольф-Людвиг немедленно пожелал ринуться туда, надеясь перехватить ее по пути. Однако ему строго запретили покидать пределы герцогства. Нарушив запрет, он рисковал сменить хоть и скучную, но удобную жизнь в замке Флутч на заточение в крепости, где с ним всякое могло случиться… Дело даже не в том, что дядюшка послал бы ему пирог с крысиным ядом. Дядюшку своего Адольф-Людвиг считал ни на что не годным слабаком, тем паче – не годным на убийство, и откровенно презирал за это. Выпади ему самому случай расправиться с герцогом безнаказанно, Адольф-Людвиг не преминул бы им воспользоваться. Каменные холодные застенки и подвалы не слишком-то полезны для здоровья того, чья мать умерла от чахотки и, вероятно, оставила ему по наследству эту ужасную болезнь.
Адольф-Людвиг рвался, как бешеный пес с привязи, каждую минуту ожидая известия о том, что Дагмар морем отправилась в Данию. Там она будет для него окончательно потеряна. Однако вскоре пришла новость: Дагмар в компании родственников русского принца прибыла в Югенхайм. Адольф-Людвиг встрепенулся. Да это же Гессенское герцогство! Это же рядом!
Неужели этот чертов дядюшка не дозволит измученному заточением племяннику такой безделицы, как поездка в Югенхайм? Адольф-Людвиг немедленно отправил баронессу фон Флутч в Карлсруэ и велел довести до сведения герцога, что пленник-племянник начинает заболевать и уморит себя голодом, если не получит разрешения съездить в Югенхайм.
«Хорошо, что герцог ни о чем таком не подозревает», – с последним проблеском надежды подумала баронесса.
– Да, – задумчиво проговорил герцог. – Мальчишка еще глупее, чем мне казалось.
Баронесса фон Флутч почувствовала, что у нее похолодели руки. Итак, он обо всем догадался!
– И очень жаль, – холодно продолжил герцог, – что такие умные люди, как вы и ваш муж, поддерживают его в этих заблуждениях. Конечно, преданность семье, родственникам – прекрасно, но ведь для вас эти родственники мужа, по сути, чужие люди. И за то вполне можете поплатиться не только вы, но и ваша дочь.
Баронесса молчала. Да и что тут можно было сказать? Они слишком заигрались в эти игры. Пора прекращать! Надежда на выигрыш и всегда была призрачной, а сейчас стала смехотворной. Да, вернее сказать, ее уже не осталось.
– Ну что ж, – проговорил великий герцог. – Пусть он едет в Югенхайм. Надеюсь, у вас хватит ума не сопровождать его. – И он сделал пренебрежительный жест, означавший: можете идти.
Баронесса вышла, не чуя ног. Теперь нужно было сообщить Адольфу-Людвигу, что ему разрешено ехать в Югенхайм и ни баронесса, ни Анхен сопровождать его не будут, потому что… Ну, еще предстоит придумать, почему именно не будут. Причем можно не заботиться о правдоподобном объяснении. Адольфу-Людвигу придется проглотить любое, самое неудобоваримое. Собственно, неважно, проглотит или нет. Если баронесса все правильно поняла, вернуться претенденту из Югенхайма не суждено.
