Пенелопа Уильямсон - Сердце Запада
– Если он и впрямь сделал это, если убил того картежника, то лишь затем, чтобы спасти жизнь вашего папы. А может статься, та заметка в газете вообще никак не связана с тем, что случилось с твоим отцом.
Гас сжал губы, и Клементина увидела, как дернулся кадык, когда он сглотнул.
– Да, возможно… Хотя это произошло сразу после того, как Па лишился глаза и мы расстались. Ма сказала, что собирается поехать на север, навестить родственников. Она взяла меня с собой, а брата оставила с Па. И уже тогда она знала, что не вернется. Хотя Зак на два года младше меня, он, должно быть, родился взрослым, поскольку всегда заботился о нас. При нужде даже воровал. Он всегда заботился о нас, а мы бросили его, я и Ма. Оставили одного, и за ним некому было приглядеть.
Клементина взглянула на побитое лицо мужа. Что-то плескалось в его глазах… Вина, предположила она. И страх. И, как всегда, страх в его глазах внушал ей ужас, ведь именно Гас являлся главой и опорой семьи. Но сейчас Клементина знала его немного лучше; знала, что ее муж больше всего боялся потерпеть неудачу, не дотянуть до образцового мужчины, каковым считал себя должным быть.
– Я обязан ему, Клем. Я не могу подвести Зака во второй раз.
– Нет, Гас, – уверенно сказала она. – Ты не подведешь его. В конце концов, он твой брат.
ГЛАВА 8
Мышцы спины протестующе заныли, когда Клементина наклонилась за последней мокрой рубашкой на дне лохани. Мгновение она оставалась в сгорбленном положении, уверенная, что никогда не сможет распрямиться. Все тело ломило от боли. А в лачуге ещё кипятились в медном котле простыни, которые предстояло прополоскать, отжать и повесить сушиться.
Клементина с хрустом разогнула спину, выдохнула в поля старой шляпы Гаса, закрывающей лицо от палящего солнца, и неуверенными шагами направилась к веревке, натянутой между двух больших тополей. Покрытые толстым слоем налипшей грязи ботинки были такими же тяжелыми и неудобными как деревянные башмаки. Подол промокшей юбки волочился по земле. На красно-коричневой ткани, в тех местах, где Клементина в сердцах оторвала элегантные рюши и шлейф, виднелись торчащие нитки и дыры.
В доме ее отца на Луисбургской площади грязная одежда и белье по понедельникам передавались ирландской прачке и через неделю доставлялись к кухонной двери в аккуратных бумажных свертках, пахнущих мылом и крахмалом. Пока Клементине не вздумалось тайно сбежать с ковбоем и отправиться в это забытое Богом дикое захолустье, она никогда не испытывала признательности к тем, кто выполнял неприятную, кропотливую и грязную работу, связанную с поддержанием чистоты.
Сначала требовалось развести огонь в печи, чтобы вскипятить бесчисленное количество чайников с водой. Потом поднять тяжелый чайник с плиты и вылить кипяток в лохань. Снова и снова. Погрузить руки по локоть в испускающую пар мыльную воду и тереть, тереть, стараясь не ныть, когда костяшки пальцев задевают стиральную доску. Затем бросить мыльную одежду в лохань для полоскания, тоже заполненную кипятком, и мешать, мешать ручкой метлы, пока в глазах не закрутится, а потом помешать еще немного. А в конце со всей силой, оставшейся в руках, отжать воду, скручивая каждую мокрую насквозь вещицу по отдельности. И все это одной несчастной парой рук…
Клементина посмотрела на свои ладони, удивляясь тому, что не видно выстреливающих из запястий язычков пламени – так они горели. Кожу разъел кипяток и едкий натр мыла, оставив трещины и ссадины.
Веревка висела высоко, чтобы олени не доставали рогами, и Клементине пришлось взобраться на стопку пустых ящиков из-под сухарей. Но когда она перекинула первую рубашку через веревку, вещицу сразу же подхватил ветер, хлестнув миссис Маккуин по лицу влажной тканью. Горе-прачка на ощупь отыскала деревянные прищепки, предусмотрительно прицепленные к переднему карману юбки, и с трудом закрепила рубашку.
Порыв ветра врезался в нее. Клементина покачнулась, схватившись за веревку. Ящики выскользнули из-под ног, и она приземлилась на зад, разбрызгав грязь и клацнув зубами.
С минуту Клементина, тяжело дыша, просто сидела в грязи. Мокрая одежда хлопала и пела над головой. Клементина поднялась на ноги и провела рукавом по испачканному лицу, размазав грязь по губам. Большой кусок гумбо свалился с полей шляпы на лиф платья. Клементина взглянула на себя и рассмеялась. Она замарана с головы до пят. Да во всем Массачусетсе меньше грязи, чем на ней сейчас.
Все вокруг думали, что миссис Маккуин – накрахмаленная леди, которой не хватит песка в сердце, чтобы выжить здесь. Что ж, она докажет, что местные ошибаются. Клементина управилась с рубашками Гаса и своим нижним бельем. Теперь настал черед постельного. Но едва она водрузила пустую лохань на бедро, как с гор снова налетел проклятый ветер Монтаны.
Сильный порыв заполоскал мокрую одежду, крутя ее по-всякому и срывая деревянные прищепки. Вихрь завывал и ревел, разнося и разбрасывая выстиранное белье по грязному двору.
– Я не могу это вынести! Не могу! Не могу!
Ветер прекратился также внезапно, как начался. Горы издевательским эхом повторили ее жалобу: «Не могу вынести это… не могу…». Над головой пролетела сойка, тоже смеясь над Клементиной. Миссис Маккуин стояла в болотистом дворе и ждала нового шквала, ждала, ждала… Но ветер все не дул. Он издевался над ней.
Она оставила белье лежать там, куда швырнул ветер, и пошла прочь. Перелезла через зигзагообразную изгородь, отгораживающую окружающие ранчо пастбища, и направилась вдоль реки. Через некоторое время берег стал круче, и тропинка свернула к лесочку из лиственниц и желтых сосен. Пахнущий хвоей ветер завывал в верхушках деревьев. Сойка не отставала от Клементины, перепархивая с ветки на ветку. «Трусиха, – чирикала она. – Слабачка, слабачка».
Клементина вышла на небольшую поляну в форме полумесяца и глубоко вдохнула. Воздух пах сладко. Полевые цветы украшали поляну подобно каемке ученической вышивки. Крошечный розовый львиный зев, белые индийские гвоздики и каллистемоны, и веселые желтые цветочки, по форме напоминающие подсолнухи. Солнце плыло по безоблачному небу, мерцающим светом покрывая взъерошенную ветром траву. Вдоль излучины реки росли ивы, отбрасывая трепещущую тень на воду, сверкавшую и переливавшуюся как рассыпанные монеты.
О, до чего же ей хотелось запечатлеть все это на фотографии!
И она это сделает, сделает прямо сейчас. Немедленно сфотографирует эту поляну.
К тому времени, как Клементина добралась до дома, она почти бежала. Темная палатка, фотоаппарат и устройство с мокроколлодионной фотопластинкой лежали в небольших саквояжах. Под их тяжестью Клементина шагала, накренившись вбок. Ручки впивались в распаренные ладони, но она этого почти не замечала. Она прошла по двору мимо разбросанного в грязи выстиранного белья, не видя этого безобразия. Многострадальная юбка зацепилась за щепку, когда Клементина забралась на зигзагообразный забор, и высвободилась с громким треском, так же оставшимся без внимания.
