Паулина Гейдж - Дворец наслаждений
— Я скучал по тебе, Тахуру, — произнес я дежурную фразу. — Что с тобой? Мне кажется, ты чем-то взволнована.
— Правда? — переспросила она. — О да, Камен, спасибо, у меня все хорошо. Послушай, мне нужно поговорить с тобой, прямо сейчас. Я должна тебе кое-что показать. Я тебя еле дождалась. Пойдем в мою комнату.
Я с нежностью взглянул на Тахуру — она смотрела мне в лицо, раскрасневшаяся, со сверкающими глазами, а ее чуть дрожащие пальцы и некоторое замешательство при нашей встрече выдавали сильное волнение.
— Сейчас пойдем, — ответил я. — Но сначала мне нужно сообщить тебе нечто. Тахуру, случилось кое-что ужасное. Я могу тебе довериться?
Она убрала руку.
— Конечно.
— Учти, речь пойдет не о каком-нибудь легкомысленном секрете, о котором можно посудачить с подружками, — серьезно проговорил я. — Поклянись, что никому не скажешь. Скоро праздник Хатхор. Поклянись ее именем!
Тахуру отступила на шаг.
— Клянусь, — произнесла она. — Камен, ты меня пугаешь.
— Прости. Давай выйдем в сад, где нас никто не подслушает.
Тахуру послушно последовала за мной; я видел, что она чем-то очень взволнована, иначе она никогда бы не вышла из дома полуодетая, да еще без косметики на лице, из боязни, что кто-нибудь увидит ее в таком виде. Мы зашли за густой куст, сели на траву, и я рассказал Тахуру все. Я знал, что очень рискую, но, с другой стороны, если сейчас я не могу положиться на свою невесту, то как смогу я после этого доверять ей как своей жене? Паис частенько заходил в их дом, где его принимали как старого знакомого. Кроме того, Паис был братом прорицателя.
Пока я говорил, у меня было чувство, что я разворачиваю некое вышитое полотно, и вдруг мне пришла в голову одна мысль: а что если прорицатель знал о планах своего брата? Что если все козни против Ту исходили именно от него? Я читал рукопись. Гуи был холодным, безжалостным человеком, который сначала использовал молодую девушку в своих интересах, а потом бросил ее на волю царского суда. Что если убить ее для него все равно что прихлопнуть муху? Особенно сейчас, когда так велика опасность того, что всплывут его старые грехи? Если фараон прочитает рукопись, едва ли он будет просто разгневан. Значит, если Паис открывал ящик и читал рукопись, а потом рассказал обо всем брату, они вместе решили, что сначала должна умереть Ту, а потом и я, как ненужный свидетель.
Тахуру внимательно наблюдала за мной, переводя взгляд с моего рта на глаза и обратно. Наконец я умолк, и тогда она тихонько тронула меня за колено.
— Ты веришь этой женщине, Камен?
Об этом меня все время спрашивала и Ту. Я кивнул.
— Верю. Теперь от всей этой истории зависит не только моя карьера, но и моя жизнь.
— Тогда я тоже верю. А где она, у реки? Это крестьянка? Что я должна делать?
В тоне Тахуру невольно проскользнули нотки презрения и страха, но я не винил ее.
— Тахуру, в вашем доме очень много слуг. Скажи управляющему, что эта женщина привязалась к тебе на рынке и ты уступила ее мольбам. Посели ее вместе со слугами, но следи, чтобы она выполняла такую работу, при которой не надо выходить из дома. Например, пусть ухаживает за садом.
Тахуру сморщила носик.
— А почему ты не можешь поселить ее в своем доме, Камен? Пусть ухаживает за вашим садом.
— Потому, — мягко сказал я, — что в нашем доме мало слуг и Па-Баст ее сразу заметит и либо выгонит, либо отдаст в другой дом. Пожалуйста, Тахуру, сделай это для меня.
Однако моя просьба Тахуру не только не смягчила, а, наоборот, разозлила.
— Для тебя, Камен, или для нее? Или для вас обоих? Она красива? В конце концов, вы провели на реке много дней.
Я вздохнул. О женщины!
— Дражайшая моя Тахуру, — сказал я. — Ты меня внимательно слушала, я же знаю. Когда-то эта женщина действительно была очень красива, она даже была возлюбленной царя, но с тех пор прошло семнадцать лет. Теперь она просто женщина, которая отчаянно нуждается в нашей помощи. Кстати, ты не могла бы придумать способ, как ей попасть во дворец?
Тахуру просияла.
— Если она была царской наложницей, то должна хорошо знать дворец, — сказала она. — Мы с ней обсудим эту проблему. Знаешь, Камен, я еще никогда не видела наложниц, и мне это очень интересно. — Она наклонилась ко мне. — Я понимаю: все это очень серьезно и необычно. Но, Камен, моя новость еще более важная. Ты хочешь ее узнать?
— Нет, — ответил я и встал. — Не сейчас. Достань мне знак служанки, Тахуру, чтобы женщину пропустила стража. Она, должно быть, голодна и хочет пить. Пойду приведу ее.
Тахуру собралась что-то сказать, затем передумала и, поднявшись, направилась к дому. Вскоре она вернулась и протянула мне тонкий медный браслет.
— Я сказала управляющему, что наняла новую служанку, — сообщила она. — Проведи женщину в мою комнату, Камен, а потом мне обязательно нужно с тобой поговорить.
Удивившись ее серьезному тону, я кивнул и направился к выходу из сада.
Женщина крепко спала в тени платана, завернувшись в плащ и подложив под щеку ладонь. Ее густые волосы разметались по траве. Я присел на корточки, посмотрел, как подрагивают ее длинные ресницы, и тихо тронул ее за плечо. Она мгновенно проснулась. Я протянул ей браслет.
— Я поговорил с Тахуру, — сказал я. — И все ей рассказал. Она согласилась взять тебя в служанки и хранить твою тайну.
— Ты доверяешь ей.
Это было утверждение, а не вопрос, и я кивнул.
— Не знаю, что тебе предложат делать, — сказал я, чувствуя, что должен извиниться за то, что ее вообще заставят работать, но она, как всегда, прочитала мои мысли, потому что улыбнулась и надела браслет на руку.
— Я привыкла к тяжелой работе, — просто сказала она. — Мне все равно, какой она будет. Я прошу только об одном: чтобы твоя невеста каждый день позволяла мне плавать и, если возможно, прятала меня от гостей и посетителей дома.
— Хорошо. Идем.
Мы прошли мимо стражников, которым Ту на ходу показала свой браслет, и вскоре уже проходили мимо пилонов дома прорицателя. Ту отвернулась, и я понял, как тяжело ей было вспоминать те дни, когда она ходила по этим ступенькам, в дорогих одеждах, окруженная всей роскошью, какую только мог дать ей фараон. Дом прорицателя мы прошли в молчании.
Было время полуденного сна, и в саду никого не было. Мы тихо проскользнули в дом. Тахуру ждала нас; в ответ на мой стук дверь ее комнаты быстро распахнулась. Я с удовольствием отметил, что за время моего отсутствия она успела привести себя в должный вид. Ее белоснежное, из тончайшего полотна платье было перехвачено на талии тонкой золотой цепочкой из маленьких священных крестиков — анков. Стройную шею украшали ожерелья из таких же анков и лунного камня, в уши были вдеты массивные серьги. Лицо и шея были припудрены золотым порошком. Контраст между этой элегантной роскошью и грязным платьем моей спутницы был так велик, что я сначала растерялся; и все же именно крестьянка вскоре начала доминировать в комнате. Сложив руки, она поклонилась Тахуру. Та кивком ответила на поклон, после чего женщины принялись молча разглядывать друг друга. Затем Тахуру спросила:
