Элизабет Бикон - Ловелас и скромница
— Давайте минутку просто посидим молча, — хрипло выговорил Бен и прильнул к ее губам таким нежным и долгим поцелуем, что она только прерывисто вздохнула, стряхивая с себя напряжение и отдаваясь его ласке.
— Если мне суждено умереть, — проговорила она, когда наконец подняла голову, — то пусть вместе с вами.
— О, дорогая моя девочка, пусть это был бы любой другой человек, но, к несчастью, вам навязали именно меня.
— Может, даже лучше, что у нас мало надежды выбраться отсюда… Вряд ли на свободе наши отношения стали лучше обычных, — пошутила она, и у него больно сжалось сердце, когда он понял, что она восприняла сказанное им как отказ от нее, а не как неистовый протест судьбе.
— Мы с вами отлично поладим, мисс Уэллс, правда, и я совсем не то имел в виду. Со свойственной мне неуклюжестью я хотел сказать, что если для сохранения вашей репутации вам придется выйти замуж, то лучше бы это был такой человек, отцу которого хватало бы благородства признать его своим сыном. Вы не заслуживаете постыдной участи стать женой человека, рожденного вне брака.
— Сначала этот незаконнорожденный должен будет спросить меня, а я бы ответила согласием.
— Вы же понимаете, нам придется пожениться, если мы выберемся отсюда живыми.
— Тогда ничего удивительного, что вы предпочитаете отказаться от надежды, — весело отреагировала она, но он услышал в ее голосе боль и готов был рассказать ей про свои сложные, запутанные чувства — если бы сам мог в них разобраться.
— Шарлотта, вы — ведьма в облике лисицы! — Он прислонился к ее лбу своим.
— Да, теперь, когда вы видели цвет моих волос, вы считаете их рыжими и предвещающими несчастье, как и все; то есть те, кто их видел.
— Глупенькая, — прошептал он, поймал упавшую ей на лицо прядь и погладил, как самый гладкий шелк.
— Вы сами глупый, вы не обязаны с ними жить.
— Буду жить с тем, с чем могу.
— Это декларация, мистер Шоу?
— Да, мисс Уэллс.
— Тогда знайте, что на свете не существует другого человека, с которым я хотела бы оказаться запертой в кромешной тьме, без воды и пищи, и даже без укромного уголка! — великодушно прошептала она, и он не знал, смеяться ему или плакать.
— И на свете нет другой женщины, с которой я готов разделить свое смертное ложе, — неудачно сострил он и почувствовал, как она протестующе покачала головой.
— Значит, нас действительно собираются убить? — прошептала Шарлотта в темноту, которая на этот раз стала по-настоящему угрожающей. Она надеялась, что ее слышал только Бен и те, кто мог стоять за этой проклятой, дверью, не поняли, как она боится.
— Думаю, попытаются, — пробормотал он, и она услышала в его тихом голосе нетерпение, крайнюю настороженность, но только не страх.
Видимо, он находился в лучшем состоянии, чем она, потому что ей с трудом удавалось сдерживать слезы.
— Я вдруг показалась себе такой молодой, — призналась она. — Мне хотелось так много сделать в жизни!
— О, Шарлотта, я чувствую себя таким униженным! — тихо сказал Бен голосом, который выдавал его стремление тоже сдержать нахлынувшие на него чувства. — Такая храбрая! — Он неожиданно поцеловал её в губы. — Такая мужественная! — На этот раз его поцелуй был таким горячим, что согрел её и прогнал весь ее страх.
— Я хочу, чтобы вы были со мной близки, как может быть близким мужчина с женщиной в постели… — наконец призналась она. Перед лицом почти неминуемой смерти она не могла лгать, а она отчаянно хотела этой близости с ним — сильнее, чем еды, свежей воды, своего надежного дома в Вичвуде и даже комнаты в Карнвуде. — Вы тоже мне нужны, — поправилась она и придвинулась к нему ближе, чем ему хотелось — судя по тому, как он вздрогнул.
Впрочем, это ему все-таки понравилось, потому что он прижал ее к себе с такой силой, будто она была его единственной надеждой.
— Вы понятия не имеете, о чем просите, мисс Грамматика! — с трудом проговорил он и погладил ее длинные, изящно изогнутые бедра.
Она улыбнулась в темноте, губами касаясь его колючей щеки.
— О, очень хорошо понимаю, мистер Математик, — поддразнила она его так тихо, что это мог услышать только он. — Я очень хорошо знаю, чего от вас прошу, и это такая жертва, что я удивляюсь, как у меня хватило смелости просить о ней.
И хотя она уже призналась в своем желании, ей хотелось, чтобы он знал всю правду.
— Бен, я хочу, чтобы вы стали моим любовником. И прошу вас об этом именно сейчас, потому что знаю, что Белдастоу возьмет меня силой, как только узнает, кто я. Я не вынесу, если он будет первым, понимаете?
— Такая честь… Это доставит мне бесконечное наслаждение, — прошептал он с запинкой, царапнувшей ее по сердцу.
Смущенная и очарованная тем, что почти лежит на Бене, пока они согревали друг друга дыханием, что и было возможно только в таком месте, ощущая его каждой клеточкой своего тела, она упивалась сознанием своей близости с ним. В глубине своей души она призналась, что действительно любит его, и, наконец, сдержанная мисс Уэллс сдалась и слилась в одно целое с молодой, легко возбудимой Шарлоттой, которую, как ей казалось, она похоронила вместе с родителями и той беспечной жизнью, которую с ними вела.
— Моя честь останется со мной, если я все-таки получу это — пусть даже перед лицом смерти, — храбро заявила она.
— Что? В какой-то заброшенной дыре и без священника? — хрипло спросил он, с трудом себя контролируя.
— С вами — где угодно! — призналась она, почувствовав себя уверенной, тогда как его одолевали сомнения.
Она затаила дыхание, ожидая, когда его благородная натура уступит неистовому желанию тела, откликнувшегося на ее близость с таким жаром, что она не усомнилась в его жажде обладать ею.
— Может, мы еще выберемся отсюда, — довольно неуверенно возразил он.
Разжигая снедавшее его пламя, она вытянулась во весь рост и тесно прижалась к его напряженному, разгоряченному телу.
— Значит, у вас есть волшебная палочка? — шутливо спросила она, понимая, что ей следовало отнестись к их положению более серьезно, но находя свои настоящие желания более важными, чем мрачная реальность.
— Нет, моя язвительная мучительница, и вы отлично это знаете, потому что сейчас уже достаточно близко познакомились с каждым дюймом моего тела, — ответил он со слабым стоном, отказываясь от сопротивления.
— Не совсем, — шаловливо шепнула она, наклонилась и стала целовать его в губы, водя по ним нежным кончиком языка, пока он не сдался, включившись в эту игру.
Через несколько мгновений у него вырвался вздох, как будто он понял, что бессмысленно сопротивляться судьбе, которая их свела, и отказываться от такого наслаждения, которое они доставляют друг другу. Он дразнил ее упругие нежные губы, побуждая их раскрыться, а затем умоляющими и требовательными касаниями языка заставил ее уступить и впустить его в глубь ее сладостного рта, отчего у нее вырвался счастливый вздох.
