Гэлен Фоули - Мой неотразимый граф
Дрейк окинул взглядом цепочку деревьев в том месте, где зеленый парк и выгон для лошадей сливались с лесными просторами.
Лазурное небо просвечивало сквозь обнаженные ветки, они трещали от ветра. На некоторых кустах уже набухли яркие почки.
— Ну и как? — жадно спросил Макс, заглядывая ему в глаза.
— Красиво, — пробормотал Дрейк и пожал плечами.
— Это твой дом, — настойчиво проговорил маркиз. — Дом твоих предков. Твое наследство. Ты здесь родился, Дрейк. И рос тоже здесь. Пока тебя не призвали служить ордену.
— Вот как… — Дрейк искоса посмотрел на маркиза.
Макс сардонически усмехнулся:
— Пошли. Тебя ждут. И всегда ждали. И молились о том, чтобы еще раз увидеть.
— Кто ждет?
— Увидишь.
И Макс пошел к дому. Дрейк двинулся следом. Под ногами скрипел гравий. Он вдруг ощутил просыпающееся беспокойство и проглотил комок в горле. В голове замелькали призрачные обрывки воспоминаний, недоступные, как уносимые ветром чайки.
По широким плоским ступеням он поднялся к портику. Сердце как молот бухало в груди. Ноги стали тяжелыми — казалось, они не хотели подниматься по этой лестнице.
На мгновение Дрейк усомнился: что лучше — остаться чистым листом, каким он ощущал себя сейчас, или вспомнить прежнюю жизнь и себя настоящего? Может быть, лучше не знать? Может быть, есть вещи, которые стоит забыть?
Он был уже наверху, когда парадная дверь распахнулась. Перед ним стояла худая, старая, хрупкая леди. Она опиралась на трость. На ней была шелковая накидка, а на щеках — яркие пятна румян, но лицо под гримом вдруг стало мертвенно-бледным.
— Леди Уэствуд. — Макс приветствовал ее почтительным поклоном, но она не обратила на него внимания. Глаза старой дамы впились в лицо Дрейка.
Казалось, она потеряла дар речи, но по щекам вдруг покатились слезы. Дрейк неуверенно посмотрел на Макса. Маркиз ободряюще кивнул на старую леди, но та уже спешила ему навстречу, насколько ей позволяла хромота. Ветер раздувал ее накидку. Дрейк наблюдал за ней с удивлением и любопытством, изо всех сил стараясь вспомнить, кто она такая. Дама казалась ему знакомой.
Вдруг она бросилась вперед, вскрикнула и обняла его. Дрейк пришел в замешательство. Дама была так взволнована, что он, желая утешить, обнял ее в ответ.
— О Дрейк! Слава Богу! Мой сын жив! Мой храбрый воин! Ты жив! Я всегда в это верила. Мальчик, милый мой мальчик, что они с тобой сделали? Нельзя было отпускать тебя!
Она вцепилась ему в руку. Дрейк недоуменно смотрел на Макса. Тот кивком подтвердил, что эта женщина действительно его мать. Дрейк пришел в отчаяние. Если он не может вспомнить собственную мать, то разве у него есть надежда? Лучше бы немцы убили его! Это уже слишком! Он много страдал и не желает ничего помнить!
Тем не менее, обнимая леди Уэствуд в ответ, Дрейк вдруг ощутил слабый запах ее духов. Ароматы лаванды и розы коснулись его ноздрей и заставили сердце болезненно сжаться. Где-то в самой глубине сознания возникло какое-то беспокойство, но, прежде чем Дрейк успел разобраться в природе этого ощущения, женщина, продолжая держать его за руку, отступила.
— Входи, входи же скорее! Дорогой мой сынок, наконец-то ты дома. Теперь мама будет за тобой ухаживать!
Дрейк подчинился. Следом за ним вошел Макс, потом непреклонный сержант Паркер, готовый в любую минуту пустить в ход пистолет, который он прятал под плащом, если Дрейк сделает хоть один неверный шаг.
Внутри их ждала толпа молчаливых слуг. Люди стояли и смотрели на него во все глаза. И снова в ноздри ему ударил знакомый запах. Полировочный воск и слабый аромат лимона…
Его провели в гостиную, где Дрейк с удивлением обнаружил собственный портрет над каминной полкой.
Когда все сели, только Паркер остался стоять в дверном проеме, не сводя глаз с Дрейка. Макс попытался объяснить леди Уэствуд его состояние:
— Мы надеемся, что пребывание здесь запустит процесс воспоминаний о прежней жизни.
— Да-да. Я очень рада ему и вам тоже, милорд. Дома ему будет лучше всего. Здесь его место.
Вдруг где-то хлопнула дверь. По вестибюлю простучали чьи-то шаги.
Сержант Паркер резко обернулся, готовый лицом к лицу встретить любую опасность.
— Стой, кто идет? Кто вы? — воскликнул он.
В дверях стремительно возник силуэт девушки с длинными каштановыми волосами. Паркер схватил ее за руку, не пуская в комнату. Даже не взглянув на сержанта, она попробовала его оттолкнуть и застыла на месте, когда ее взгляд встретился с глазами Дрейка.
— О Боже, так это правда! — выдохнула она. — Ты жив!
— Вы настоящая? — потрясенно выговорил тот.
— Ты ее знаешь, Дрейк? — быстро спросил Макс.
Дрейк смотрел во все глаза.
— Я думал, вы сон, — прошептал он.
Она одна была рядом с ним в самые страшные часы, когда он сидел в баварской пыточной камере и впереди был только ад. Молчаливое нежное создание, склонявшееся над ним с сочувствием, ангел, порожденный его воспаленным разумом. Это прекрасное видение всегда было с ним, пока он не решил, что это плод его воображения. И вот теперь она стоит перед ним наяву. Девушка с фиалковыми глазами.
За неделю Джордан понял, что очень трудно обращаться с женщиной как с королевой, если столько от нее скрываешь. Тем не менее он решил последовать совету Макса в том, что касается Мары.
Жизнь редко дает человеку второй шанс. На сей раз он его не упустит, а там — будь что будет.
Прошло совсем не много времени, а в свете почти перестали болтать о связи Мары с регентом. Теперь всех занимал другой вопрос: почему лорда Фальконриджа так часто видят в обществе леди Пирсон?
Они вместе гуляли по магазинам на Бонд-стрит, водили Томаса посмотреть на пони в цирк Эстли, а Мара за городом училась стрелять. В субботу вечером они вместе были в опере, где Фальконридж представил Мару Дафне, леди Ротерстоун, и ее светловолосой спутнице, мисс Клариссе Портленд. В тот вечер обеих леди сопровождал Бошан, так как Макс уехал на север с Дрейком.
Бошан оглядел Мару и послал Джордану одобрительный взгляд. Тем временем Дафна и Кларисса набросились на бедную женщину с расспросами, но Джордан сжалился над ней и увел Мару. Эти дамы считают его своей собственностью, с улыбкой объяснил он Маре, а потому относятся к нему как сестры.
Вскоре стало известно, что регент вернулся из Брайтона. Последовало официальное сообщение о помолвке принцессы Шарлотты и принца Леопольда.
Теперь, когда счастливая новость стала общеизвестной, Маре хотелось как можно скорее подарить гордому отцу невесты своего Герарда, пока Карлтон-Хаус не заполонили толпы поздравляющих. Она настояла, чтобы Джордан ее сопровождал и помог ей нести драгоценное произведение. Нельзя же лакею доверить шедевр — так Мара утверждала, кокетливо хлопая ресницами.
