Лиз Карлайл - Никогда не влюбляйся в повесу
— Я извинился перед вами.
Взгляд Камиллы стал колючим.
— Этого недостаточно, месье, — фыркнула она. — Я хочу, чтобы подобное не повторялось.
Пальцы барона впились в ее плечи.
— Я попросил вас стать моей женой! — прорычал он. — А сейчас, в свою очередь, прошу лишь об одном: вести себя достойно и хранить мне верность. Больше я ничего не требую от вас, мадемуазель. И будьте добры, по крайней мере называйте меня по имени! Мне надоело, что вы обращаетесь ко мне «месье», словно видите меня впервые в жизни!
— Договорились, — кивнула Камилла. — Надеюсь, обращение «лорд Ротуэлл» вас устраивает?
— Нет! — рявкнул он. — Называйте меня Киран! Если вы испытываете праведное негодование при мысли о том, что у меня имеется любовница, возможно, наши отношения можно уже считать настолько близкими, чтобы вы решились называть меня по имени!
При этих словах в нем вдруг как будто лопнула какая-то пружина. Рванув Камиллу к себе, он впился в ее губы поцелуем, в котором было больше злости, чем нежности. Вожделение жаркой волной прокатилось по всему его телу. Он хотел ее — хотел до такой степени, что не мог думать ни о чем другом. Овладеть ею — и стереть из памяти горькую правду, звучавшую в ее словах. Запрокинув голову, Ротуэлл властно раздвинул ее губы… словно давая Камилле понять, что отныне она принадлежит ему. Он сделал это резко, почти грубо — когда он отпустил ее, глаза Камиллы сверкали, она с трудом хватала воздух ртом.
— Вот, — задыхаясь, бросил он. — Убедились? Так что больше не пытайтесь притворяться ледышкой, Камилла! И впредь называйте меня по имени. А заодно прекратите ломать эту идиотскую комедию и изображать из себя овечку, ведомую на заклание!
Она покраснела так, что даже шея пошла пятнами.
— Вы просто самонадеянный глупец, Киран! — выпалила она. — И вы напрасно вообразили, что перед вами кроткая овечка.
— Ну уж нет, какая из вас овечка? — понизив голос, пробурчал барон. — И тем не менее очень скоро нам предстоит стать мужем и женой.
Камилла не сводила с него глаз. На мгновение маска упала, и она предстала перед ним такой, какой в действительности была, — очень одинокой и отчаянно цепляющейся за это одиночество, поскольку попросту боялась быть самой собой. В его душе вновь проснулась жалость. В другое время, с горечью подумал он, у них все могло сложиться по-другому…
— Камилла, — прошептал он, — может, хотя бы попытаемся поладить? — Такие простые слова — но это, насколько он помнил, была первая его просьба, обращенная к женщине. Почему-то при этой мысли Ротуэллу сделалось неловко.
— Я… я не знаю… — Камилла порывисто прижала руки к груди, и Ротуэлл со щемящей жалостью заметил, как устало сгорбились ее плечи. — Но я уверена в одном: я никогда не позволю себе привязаться к вам. Зависеть от вас? Нет, ни за что! Вы достаточно ясно выразились, и, Бог свидетель, я могу только уважать вас за честность, но…
— Но я сказал только…
Камилла покачала головой.
— Позвольте, я закончу. Не поддавайтесь этому… этому мещанскому чувству вины. Потому что это было бы глупо. Да, вы хотите меня — но не стоит делать вид, что вами движет что-то помимо обычной похоти. Мне казалось, вы достаточно честны, чтобы не опускаться до этого.
— Господи… — Ротуэлл запустил руку в волосы. — Именно этого я и хочу…
— Что? — прошептала Камилла, опустив глаза, словно для того, чтобы не выдать себя. — Чего вы хотите, Ротуэлл? Чтобы в жизни все было справедливо? Но это невозможно.
Он покачал головой:
— Нет — просто жалею, что мы не встретились при других обстоятельствах. До того, как я стал тем… кем я стал. До того, как вы стали такой… холодной.
Снова положив руки ей на плечи, барон привлек ее к себе.
— Камилла, вы выходите за меня просто потому, что выбора у вас нет, — негромко сказал он. — Думаете, я этого не понимаю? Но прежде, чем мы с вами произнесем наши обеты, вы должны хотя бы знать, чего я от вас жду.
Темные глаза Камиллы сузились.
— И чего же вы ожидаете от меня?
— Поцелуев. — прошептал он. — И чем больше, тем лучше.
— А-а-а… Похожих на те, которыми вы осыпали меня пару минут назад?
— Да… что-то вроде того. — Похоже, она не стремится облегчить ему задачу, сообразил барон. — Камилла, нельзя же просто завести ребенка, как заводят комнатную собачку, — выдавил он из себя.
— Понимаю, — тихо пробормотала она. — Намереваетесь соблазнить меня, да?
— Э-э-э… да. Наверное, — признался он.
И тогда Камилла отвела глаза в сторону, словно давая понять, что готова признать свое поражение.
— Мне действительно нужен муж, милорд, — судорожно вздохнув, произнесла она. — И, как вы, должно быть, поняли, я действительно слаба. Да, я тоже хочу вас. Ваши прикосновения… они сводят меня с ума. Боюсь, соблазнить меня будет несложно.
Ротуэлл покачал головой: он был зол — и сам толком не мог понять почему. Почти то же самое он ощутил и в тот день, когда впервые увидел Камиллу — когда она с таким откровенным бесстыдством выставила себя на торги. Он был взбешен — и вместе с тем испытывал острое, почти непреодолимое желание.
На память ему пришла другая красавица, которую ему тоже в свое время пришлось спасать, однако в тот раз инициатива исходила от него самого. Изысканные наслаждения, которые могло подарить роскошное тело Аннамари — в обмен на его вечную любовь и свободный доступ к его кошельку. Вряд ли он был первым, кто сделал ей подобное предложение. А она… она была очень рада поскорее скрепить их договоренность — и сделала это старым как мир способом. После долгих лет, проведенных во мраке, ему показалось, что его жизнь внезапно озарилась светом. Но так было только до того дня, когда между ними встал его брат Люк.
Однако Камилла — не Аннамари, что бы там ни говорила Ксантия. О нет, сходство, несомненно, есть — те же черные волосы, сверкающие глаза, кожа цвета светлого меда… тот же волнующий, невероятно чувственный французский акцент, от которого у него мгновенно пересыхало в горле. Что толку отрицать — едва бросив взгляд на Камиллу, барон был потрясен сходством этих двух женщин. Очарован — и понял, что не в силах противиться соблазну. Но даже самые смелые эротические фантазии Аннамари наверняка побледнеют перед той оргией наслаждений, которую способна подарить в постели Камилла Маршан. Пылкая, страстная, да еще с характером — куда до нее Аннамари!
Молчание несколько затянулось, но Камилла не делала ни малейшей попытки прервать его. Повинуясь какому-то неясному порыву, барон протянул руку и неловким жестом погладил ее по щеке.
Ресницы Камиллы затрепетали и опустились, отчего на щеки легли голубоватые тени.
