Дженнифер Маккуистон - Лето возлюбленных
– Ладно. – Кэролайн икнула, начиная сомневаться в правильности решения выпить четвертый бокал. Ее язык, однако, не знал преград подобно ласточкам, совершавшим головокружительные пируэты над бухтой, где она обычно плавала. – Итак, есть девица, почти старая дева, над которой все посмеиваются, прикрыв рты ладонью. Она выбалтывает свои сердечные тайны красивому джентльмену, который может составить счастье любой девушки. И слышит в ответ, что она не интересует его в романтическом смысле. Все. Проблема исчерпана.
Дэвид вздохнул и потер шею, глядя на нее, словно она была головоломкой, которую надо разгадать.
– Вы неправильно истолковали мой интерес, Кэролайн, только и всего. Возможно, я даже поспособствовал этому. Но я здесь на короткое время и через несколько дней вернусь в Шотландию вместе со своей матерью. Мы не можем быть никем иным, кроме как друзьями.
Кэролайн подавила недоверчивый смешок, вынужденная согласиться с его логикой. Очевидно, он не считает ее привлекательной. И легкий флирт, который он затеял, не имеет отношения к восхищению, которое, возможно, испытывает по отношению к ней.
Почему он должен отличаться от остальных джентльменов Брайтона?
Объяснение Дэвида и ее обычная неуверенность в себе заставили Кэролайн потянуться за пятым бокалом, но он накрыл ее руку своей и решительно отвел в сторону.
– И я не считаю вас способной напиться на публике, учитывая, как вы отчитали меня одиннадцать лет назад за такое же прегрешение.
Кэролайн свирепо воззрилась на него – единственного джентльмена, на которого ей приходилось смотреть снизу вверх, с тех пор как она достигла своего нынешнего роста. Она собственными руками выкопала себе яму, когда призналась в своих чувствах к этому мужчине, дав выход эмоциям, которые пронизывали ее жизнь с подросткового возраста. Это была вопиющая тактическая ошибка, и она не видела способа ее исправить.
Определенно единственное, что ей остается, это напиться на публике.
* * *Дэвид не хотел причинять ей боль. Как и любой другой женщине.
Но, похоже, это написано ему на роду.
Кэролайн стояла в напряженной позе, вертя в руках бокал шампанского, оставленный на подносе официантом. Завтра она будет сожалеть о своей несдержанности, но не в его силах предотвратить ее будущее похмелье, разве что сбросить поднос на пол.
Ему следовало отвлечь ее внимание от шампанского, но Дэвид обнаружил, что не может придумать ничего путного, поглощенный мыслью, какой она была на вкус прошлым вечером. Во время танцев один шаловливый завиток выбился из ее прически и теперь спадал на стройную шею. Ему хотелось высвободить ее волосы, чтобы они легли на ее плечи влажной массой необузданных завитков, как сегодня в бухте.
И хотя он находился в публичном месте, хотя она была сердита на него, его тело, естественно, напряглось, что становилось на удивление предсказуемым рядом с этой женщиной.
– Мне бы не хотелось, чтобы это повредило нашей дружбе, – сказал он, пытаясь подойти к проблеме, как если бы она разбиралась в суде Морега. От виновной стороны ожидается, что она принесет извинения. – Я восхищаюсь вами. Уважаю вас.
– Но недостаточно, чтобы сделать мне предложение.
Дэвид втянул воздух. Проклятье! Что за прямолинейное создание!
– Я никому не могу сделать предложение, – сказал он, сознавая, что это самый нелепый ответ, какой может дать мужчина.
– Но вы можете хотя бы объяснить почему? – Она повернулась к нему лицом, забыв наконец о шампанском, охваченная любопытством.
Любопытством, которое он не собирался удовлетворять ни при каких обстоятельствах.
Надежда, написанная на ее лице, испугала Дэвида. Он помедлил, размышляя над ответом. Того, что он скажет, должно быть, недостаточно, чтобы разрушить ее веру в него, но достаточно, чтобы убедить ее, насколько он не годится для роли рыцаря на белом коне.
– Я люблю другую женщину.
Ее лицо побледнело, и он услышал, как она судорожно втянула воздух.
– Но… но вы поцеловали меня.
Дэвид вполне разделял ее обоснованное негодование. Ему не следовало целовать невинную девушку, при всех его благих намерениях.
– Женщина, которую я люблю, не стала бы возражать, – сказал он, внутренне протестуя от столь неадекватного объяснения. – По крайней мере, в буквальном смысле. Она умерла одиннадцать лет назад.
Губы Кэролайн удивленно приоткрылись.
– О, – выдохнула она.
– Ее звали Элизабет Рамзи, она была дочерью викария, и нам обоим было по двадцать одному году. Я очень любил ее.
Лицо Кэролайн приняло сочувствующее выражение, и Дэвид вдруг осознал, что она почти ничего не знает о его прошлом. В Мореге упоминание имени Элизабет вызвало бы совсем другую реакцию.
– Вы напоминаете мне ее, – продолжил он. – Очевидно, это и послужило причиной моего недостойного поведения в отношении вас, о чем я сожалею.
Хотя вряд ли. Вчера на террасе мисс Бакстер ему показалось, что между ними есть нечто общее. Не внешность, конечно, – Элизабет была миниатюрной блондинкой, то есть полной противоположностью Кэролайн. Похожими их делали неискушенность и реакция его тела на их присутствие.
Теперь он пересмотрел это мнение. В Кэролайн чувствовался стальной стержень, проявлявшийся даже сейчас в плотно сжатых губах и гордо расправленных плечах, чем никогда не обладала Элизабет. Если Кэролайн была скалой, выступающей из бурной воды, то Элизабет – водой. Ее переменчивые настроения буквально убивали его и определенно послужили причиной ее смерти.
– Если женщина, которую вы любили… – Кэролайн судорожно сглотнула, словно ей было трудно говорить. – Если она умерла так давно, почему вы считаете невозможным для себя сделать предложение другой? Мне кажется, мы подходим друг другу.
Мысли Дэвида, только что метавшиеся, упорядочились, и шум толпы начал снова проникать в его сознание. В этом и заключалась вся сложность. Большинство мужчин давно оплакали бы свою потерю и занялись поисками новой любви, но он не большинство.
А о наказании, которое он наложил на себя, лучше вообще помалкивать.
– Элизабет Рамзи забрала с собой мое сердце, когда умерла. Я не вправе отдать его другой женщине, и не думаю, что когда-нибудь будет иначе.
Взгляд Кэролайн опустился на уровень, который был бы шокирующим, если бы принадлежал кому-то, кто не видел его в нижнем белье.
– Вы дали обет… безбрачия? – прошептала она.
– Нет. – Он позволил себе улыбнуться, хотя это выглядело по меньшей мере неуместно. – Но мне любопытно, откуда вы знаете о таких вещах.
– Прочитала в одной из книг Пенелопы… – Кэролайн небрежно отмахнулась, озирая толпу – очевидно, в поисках сестры, имевшей интерес к непристойным изданиям. – Неважно. Все это не имеет значения. Жаль, что я вообще заговорила об этом. Я не знала…
