Джо Беверли - Нежный защитник
— Но ведь я должна выйти замуж за сильного человека, святой отец, — заметила она. — Вы же не хотите, чтобы я оказалась во власти таких людей, как Уорбрик или Беллем?
— Владыка Небесный да послужит тебе защитой, дитя мое! — прогундосил капеллан, сжимая клешневатой рукой тяжелое распятие, болтавшееся у него на шее на простом шнурке.
— Что же он не послужил мне защитой два дня назад? — сердито спросила Имоджин. До сих пор она не замечала за отцом Вулфганом столь откровенной демагогии.
— Дерзкое дитя! — Глаза капеллана засверкали праведным гневом. — Разве ты не в безопасности, не в своем замке? Разве над тобой не простерлась длань Господня?
— Тогда, по-вашему, выходит, что лорд Фицроджер и есть Его длань! — выпалила Имоджин.
— Почему ты продолжаешь цепляться за это имя? — Отец Вулфган отшатнулся от нее в неподдельном ужасе. — Чем он околдовал тебя, дитя?
Имоджин снова превратилась в растерянную грешницу, кающуюся в своих поступках. Ей стоило немалого труда не рассказать капеллану о двух поцелуях.
— Он… он мой защитник, святой отец. Он самый настоящий защитник.
— Дщерь моя во Христе, — капеллан резко подался вперед, — настоящий защитник действует по велению сердца, а не выгоды ради! Можешь ли ты сказать так об этом человеке?
Имоджин не нашлась, что ответить.
— Нет! — провозгласил священник. — Он наемник, он убивает за плату!
— Но он не просил у меня никакой награды, святой отец! — запротестовала Имоджин, невольно отшатнувшись.
— Если не считать тебя самой! — проскрипел отец Вулфган, брезгливо кривя слюнявые губы.
— Нет, — возразила Имоджин. — Это была моя идея.
Теперь настала очередь отца Вулфгана попятиться от ужаса.
— Что?!.
— Он достаточно силен, — торопливо пояснила Имоджин, — и его земли соседствуют с моими, так что я смогу присматривать за Кэррисфордом.
— И в сердце твоем нет греховной похоти? — подозрительно осведомился отец Вулфган.
Ну вот, так она и знала, что дойдет до этого!
— Не знаю… — еле слышно пролепетала Имоджин.
Внизу, в зале, Реналд играл с Фицроджером в шахматы. Гнусавый голос священника, выкрикивавшего свои обвинения, был слышен даже здесь.
— И ты позволишь ему распинаться перед ней всю ночь напролет? — спросил Реналд.
— Она потребовала его вернуть, — пожал плечами Фицроджер, делая ход ладьей. — Может, хоть теперь ей станет ясно, что это была ошибка.
— Очень разумно. Но он ляжет костьми, чтобы отговорить ее от брака, а у вас до сих пор все еще под вопросом.
— Твой ход.
Реналд передвинул пешку, и Фицроджер тут же ее «съел».
— Я бы ни за что не оставил ее во власти этого фанатика, — не унимался Реналд.
— Святоше не удастся отговорить ее от брака, — проворчал Фицроджер, машинально вертя в пальцах серебряную пешку. — Цветок Запада привыкла получать все, что пожелает. Включая и меня.
— Так ты уже успел ее охмурить? — расхохотался Реналд. — Теперь понятно, почему ты пообещал ей самостоятельность. Иначе она до сих пор продолжала бы упираться.
— Нет, дружище. — Фицроджер кинул пешку в шкатулку. — Я не успел ее охмурить. И все говорит за то, что она будет биться до последнего за каждую букву в брачном контракте. Тебе надоела игра?
Реналд хорошо знал этот тон и оставил в покое опасную тему. Он снова сосредоточился на доске и с досадой поморщился, обнаружив, что у его короля практически нет шансов спастись.
Наверху, в спальне Имоджин, отец Вулфган прочно устроился на ее постели, так что она оказалась припертой к стене, и они сидели нос к носу. От него чем-то воняло — но этого и следовало ожидать. Святой отец не только постился и лупцевал себя кнутом, но и умерщвлял плоть грязью и вшами.
— Это хорошо, что ты не способна распознать похоть, дитя мое.
Но ее мучило вовсе не это. Имоджин подмывало рассказать отцу Вулфгану, что она видела похоть в самом низменном ее проявлении. Она надеялась, что это поможет ей избавиться от жутких воспоминаний, подобно тому как покаяние очищает душу от чувства вины. Но у нее не поворачивался язык. Она боялась, что снова испытает пережитый ужас, если заговорит об этом вслух.
— Но… но как же мне избежать ее, святой отец, — прошептала она, — если я не знаю, что это такое?
— Самый простой способ, дщерь моя, — соблюдение непорочности, — сообщил он, положив изувеченную руку ей на плечо.
— Но я должна выйти замуж.
— И женатые люди могут вести чистую жизнь. Святой Эдуард, наш король, правивший этой землей всего пятьдесят лет назад, взял себе в жены женщину и все же удержался от греховной связи.
Имоджин позавидовала этой счастливице, представив себе чистую и безмятежную жизнь, где объятия и поцелуи никогда не переходят в греховную связь.
Но тут ей на память пришли ехидные замечания отца по поводу семейной жизни короля Эдуарда. Благодаря целомудрию их короля Англия осталась без наследника престола, что ввергло ее в междоусобицу и сделало беззащитной перед жестоким Нормандцем.
И вдобавок что-то говорило ей, что Фицроджер вряд ли согласится променять их брачную ночь на «святую» жизнь.
— Я… я думаю, что лорд Фицроджер захочет иметь детей, святой отец!
— Вот и пусть обзаводится ими там, где привык! — взревел Вулфган. — У женщин, уже стоящих на пути к адскому пламени!
Сия идея породила в душе у Имоджин вспышку отнюдь не праведного гнева, и она опустила ресницы, стараясь сохранить невозмутимую мину. Если Фицроджер читает по ее лицу, как по книге, то отец Вулфган и подавно все поймет.
— Я считаю, что мой супружеский долг состоит именно в том, чтобы родить мужу здоровых детей. — И она действительно хотела детей, пусть даже ценой страданий и боли. Стоило ей представить, как она подарит Фицроджеру их первенца, — и на душе становилось теплее.
— Не многим дана сила для безгрешного брака, — сообщил святой отец, сокрушенно вздыхая.
Имоджин отважилась посмотреть на него и спросила:
— Но как же я выполню свой долг, рожая детей и в то же время избегая похоти?
Вулфган скривился так, будто откусил от незрелого яблока.
— Это очень просто. Ты не должна позволять себе испытывать удовольствие на супружеском ложе, дитя мое, в те моменты, что могут показаться тебе приятными. Никогда не забывай, что плоть слаба, что она — извечный враг твоей бессмертной души. Отринь ее нужды. Умерщвляй ее. Как только твоя плоть получит удовольствие, знай, что это смертный грех.
— Удовольствие? — растерянно переспросила Имоджин. Одно дело — животная страсть и похоть. Но что плохого в простом удовольствии? Наверняка он имел в виду поцелуи. Как же все это сложно!
