Бал виновных (СИ) - Рейн Леа

Этот поцелуй отрезвил Ивана, словно кто-то ударил его по лицу и прокричал в самое ухо: «Одумайся! Что ты вытворяешь?!» И все, что он мог сделать – это в ужасе воскликнуть «Извините!», подняться на ноги и попятиться к двери.

– Иван! – Сеньорита Фернандес тоже поднялась на ноги и кинулась вслед за ним. Вся эта ситуация казалась неправильной и страшной, но еще страшнее было бы отпустить Ивана и уже не увидеть его больше никогда. – Сегодня утром я подумала, что вы тоже ко мне что-то чувствуете. Просто… Я уезжаю, брат не хочет больше тут оставаться, и он сказал мне собирать вещи. Но я не хочу. Я как подумала, что больше не увижу вас… Вы мне понравились еще на балу… И я не знаю, что делать… – сбивчиво говорила она, а по щекам ее катились горькие слезы. У Ивана защемило сердце, он и подумать не мог, что все может быть так. Так просто, но в тоже время невыразимо сложно.

– Но я думал… Я думал, что вы будущая невеста сеньора Лукаса.

– О Боже, кто вам такое сказал? Это неправда!

– Да все об этом только и говорили. Даже сеньоры Гарсиа.

– Он просто лучший друг моего брата. Я ничего против него не имею, но он мне не нравится так, как нравитесь вы. Если это не взаимно, то простите. Я не хотела ставить вас в неловкое положение, – тихо и пристыженно сказала сеньорита Фернандес, опустив голову и беззвучно плача.

Иван совсем растерялся, но мысль о том, что сеньорита Фернандес уедет и не вернется, облила сердце раскаленным железом. Она уедет и не будет знать, что чувствовал к ней он. И от этого стало больно вдвойне.

Он подлетел к ней и поцеловал так, как никогда никого не целовал. В тот момент он понял, что все, что у него было до этого с другими девушками, – просто нелепо и несерьезно. Кто бы мог подумать, что ту самую он найдет среди сеньоров. Но он нашел ее. И мир вокруг треснул.

Вскоре все будет по-другому, – словно эхом раздались слова Йона. Иван ему верил.

***

В комнату сеньора Рафаэля пришел Лукас с крепко перевязанной рукой и, увидев собранные чемоданы, громко спросил:

– Ты что, уезжаешь?

– Да, я не могу больше тут находиться. Не дай бог еще моя сестра пострадает.

– Ничего с ней не случится. Охота же идет только на Гарсиа, – сказал Лукас, прислонившись к двери. Раненая рука сильно болела, но обезболивающее притупило эту острую боль и позволило юноше передвигаться по отелю, не прикладывая огромных усилий. Его рана и в самом деле не была такой же страшной, как у Йона. И Лукас был невероятно счастлив, что он так легко смог отделаться. – Нам с отцом нужна твоя помощь. У него появился план, как можно вернуть нам отель. Мы ведь не должны позволить какому-то официанту заполучить все наши деньги!

– Я уже решил увезти сестру.

– Послушай, когда-то я обещал, что сделаю тебя управляющим отеля. Я хочу сдержать свое слово. Просто помоги нам заполучить этот отель, и у тебя появится все.

Рафаэль тяжело выдохнул и, кинув взгляд на запакованные вещи, глухо произнес:

– Что вы придумали? Вдруг это не сработает, ведь донья Канделария четко сказала, что хочет исполнить волю своего покойного мужа.

– Отец уверен, что сработает. Но если что, то у него есть второй план. Какой именно, он не говорил, но рьяно уверял меня, что какой-то из этих способов точно даст результат.

– Ну, раз у него есть такая уверенность, то можно попытаться. Только сестру я бы отправил домой.

– Делай, как знаешь, главное оставайся сам, – ответил Лукас, воодушевленный планом отца и тем, что лучший друг поддерживает его во всем.

– Ну так а что вы придумали-то? – повторил вопрос Рафаэль, и Лукас принялся объяснять весь план в ярчайших подробностях, добавляя к нему свои детали, которые ни в коем случае не должны были дойти до ушей отца. Это был многослойный план, и Рафаэлю он пришелся по душе. Если все пойдет как надо, то сестру можно будет и не увозить. Этот отель может стать их домом.

***

Йон уже несколько часов перебирал вещи матери, которые ему отдал Иван. Там было много фотографий, которые мама показывала ему в детстве. Он решил подобрать для этих черно-белых карточек самые лучше рамки и расставить их на комоде в своей новой комнате.

На одной из фотографий были запечатлены мама и маленькие Иван и Йон. Эта фотография была особенной, на ней они на самом деле выглядели как настоящая семья. На других был запечатлен Адриан Вергара. На третьей мама и Иван, на четвертой – мама и Йон. И ни одной, где были бы мама и Адриан вместе. Йон уже начинал подумывать, что это были фотографии какого-то чужого человека, которого мама выдавала за отца, и что они никогда не были вместе. Но как узнать правду? Кто бы мог все рассказать? Кто в этом отеле находится настолько долго, чтобы помнить и знать все о личной жизни прислуги? На ум пришли только двое – донья Валенсия и дон Мигель. Они настолько старые, что кажется, будто это не они пришли работать в этот отель много лет назад, а будто это отель вырос вокруг них и поглотил их в себе. Гарсиа, конечно, тоже тут жили с самого начала, но вряд ли их интересовало хоть что-то связанное с личной жизнью обслуги.

Йон намеревался разузнать все, что связано с мамой и Адрианом Вергарой, а потому схватил две фотографии и бросился бежать вниз, чтобы отыскать донью Валенсию. С доном Мигелем он не очень хотел говорить, их отношения всегда были враждебными, и хоть дворецкий сейчас вряд ли бы посмел на него кричать, Йон решил по возможности с ним не пересекаться, чтобы не вытворить что-то из ряда вон выходящее, как он поступил недавно с Маргой.

Появление Йона в кухне произвело сильное впечатление на слуг. Они прекратили выполнять свою работу и застыли в безмолвном удивлении. Но ничего странного в этом не было, ведь еще недавно этот молодой человек ходил тут в униформе официанта, получал нагоняи от дона Мигеля и иногда в порывах злости что-то разбивал. А теперь он стоял в дорогом фраке, с галстуком на шее и прилизанными волосами и с холодным равнодушием кого-то искал. Но, конечно, равнодушие это было только снаружи. Под ним пряталась глубокая скорбь и печаль. Только вряд ли кто-то это понимал.

– Что вы встали, как вкопанные! – прокричала экономка на всю кухню. – Работа сама себя не выполнит!

Слуги встрепенулись и послушно продолжили работать, иногда искоса поглядывая на Йона. Те, кто ненавидел его раньше, возненавидели его еще сильнее. Те, кто относился к нему более-менее, стали его побаиваться и сторониться. Но ни у кого не возникало к нему добрых чувств. Все думали, как же так, официант, простолюдин с не лучшими моральными качествами – и вдруг наследник отеля. Однако никто еще не знал, что это именно ему суждено сделать жизнь обслуги в этом отеле в разы лучше.

Йон подобрался к донье Валенсии и очень тихо, чтобы его никто не мог подслушать, проговорил:

– Донья Валенсия, можно у вас спросить кое-что об Адриане Вергаре?

Женщина сначала замялась, но после нашла силы ответить со всей учтивостью, на которую была способна:

– Конечно, сеньор Гарсиа.

– Давайте только не тут, а в обеденной комнате.

Сейчас обеденная комната для обслуги была пуста, потому что время ужина у персонала еще не началось, а работы в отеле было полно, чтобы сидеть тут и прохлаждаться. Йон опустился за стол и выложил перед доньей Валенсией две фотографии – с мамой и с Адрианом Вергарой.

– Как я понимаю, вы знали Адриана, так ведь? – начал расспрашивать Йон.

– Да, у нас работал официант с таким именем.

– Это он на фотографиях?

– Да.

– Они с мамой были вместе?

– Были. Но на тот момент она уже была беременна. Адриан пообещал, что будет заботиться о ее ребенке, как о своем, и ему было не важно, от кого он.

– Так он знал, что отцом ребенка был дон Хавьер?

– Думаю, что не знал. У твоей матери тогда была не очень хорошая репутация, о ней ходили всякие гнусные и неправдивые слухи. Но я знала, что она была влюблена без памяти в какого-то сеньора, и я догадывалась, что ребенок был от него. Признаться, я и подумать не могла, что сеньором этим был дон Хавьер… В общем, Адриан твердо был настроен накопить на дом в Камтадере и переехать с Кристиной и тобой туда, поэтому отправился работать официантом на пароход, жалованье там было в разы больше. Но потом мы узнали из газет, что пароход утонул и похоронил всех, кто был на тот момент на борту.