Ирэн Фрэн - Стиль модерн
Роберто. Один раз (давно), но только танцевали — танго. Беден, без сомнения, аргентинец, мощные руки. Искать в кафе-танго, если их снова откроют. Не годен замуж.
Вильгельм-Фридмани. Десять дней. Все. Венеция, драгоценности (полный убор, сапфиры — бриллианты — платина). Банкир. Толстый. Слишком грязный, бош все-таки. Невозможно увидеться немедленно. Годен замуж, если я этого захочу.
Стеллио. Видела много раз (кутюрье). Одна возня, только с его стороны, очень лицемерен, пользуется в своих целях примерками, драпируя ткань и подкалывая булавками. Не очень богат, я думаю, но великолепен. Немного болезненный. Кажется, итальянец. Очарователен. Можно встретиться, так как, конечно, освобожден от воинской повинности. В любом случае увидеться по поводу платьев. Совсем не годен замуж (подчеркнуто).
Сергей. Один раз (друг предыдущего). Ничего. Танцовщик «Русского балета». Очень красивый мужчина. Нервный. Надушен. Попробовать.
Капуртала. Три раза. Флирт на полменю. Богатейший магараджа. Драгоценности (эгретка, вернула). Годен замуж, но если совсем прижмет. Навести справки, чтобы узнать, в Париже ли он.
Мата Хари. Четыре раза. Очень нежные поцелуи. Танцовщица, без денег, кокотка — очень ветрена. Убедиться, любит ли женщин (не точно). Это будет для удовольствия.
Дальше следовали имена, встречающиеся в справочнике видных деятелей и аристократии, в основном богатых молодых людей. О них в графе «Подарки» было записано — «полменю», «три четверти»; один несчастный не мог претендовать и на «легкую восьмую», но подарил бриллиант, вправленный в брошь, — «не отдана».
Дальше огромными буквами на всю ширину страницы простиралось имя д’Эспрэ, затем следовала запись «Драгоценности, взять обратно» и, совсем мелко, «Годен замуж, если я займусь этим». Наконец, каталог замыкало имя Стива, но, как и всегда в эти скучные дни августа, на этой строчке перо Файи дрогнуло и остановилось.
Лиана не обратила внимания на раскиданные листки. Она слишком боялась быть отвергнутой или же встретить ледяной прием, что было хуже оскорблений. Но то ли вследствие нескончаемых дней, проведенных в одиночестве, а может быть, из-за тайно точившего ее страха больше не быть никем любимой Файя, едва увидев Лиану, кинулась ей на шею. Месяцы бойкота закончились в одно мгновение. Потеряв голову от счастья, Лиана чуть не заплакала. Ее ликование достигло апогея, когда Файя без церемоний увлекла ее в комнату. И все было как прежде.
Этим же вечером, позвонив в дверь Лианы, д’Эспрэ очень удивился, услышав радостные восклицания из апартаментов напротив. Он растерялся: все эти нежные слова, ласковые жесты, тысяча и один знак утонченного внимания расточались ему с одинаковой пылкостью обеими подругами.
В салонном камине догорал огонь. «В разгар августа! — удивился граф. — Значит ли это, мадам, что вам холодно?» — «Это ничего не значит, — сказала Файя. — Совсем ничего! Старые газеты, они мне мешали». Д’Эспрэ склонился над очагом и понял, что она лгала: на еще не занявшихся огнем листках бумаги он признал ее почерк, различил имя: Мата Хари. Он смутился от собственного инквизиторства. Файя сожгла переписку, ну и что? Тем лучше. Она освободила ему место — хороший знак, как и радость, озарявшая ее лицо.
Они поужинали втроем у Файи, что было для них настоящим событием. Рассказывая новости, д’Эспрэ не сводил глаз с танцовщицы; два или три раза за ее необычной любезностью он разглядел что-то наигранное. Лицемерие затворницы, может быть: думая ускользнуть, она заметала следы, искала, как одурачить своего смотрителя. Она улыбалась, но ее взгляд оставался строгим, застывшим в нерушимой оправе нефритового минерала.
Граф опять испугался этой женщины, но постарался не выдать себя и продолжил делиться новостями — они вроде успокаивали. Правительство перемещалось в Бордо, и д’Эспрэ, назначенный заместителем уполномоченного по продовольственному снабжению, надеялся продолжить там свое беззаботное времяпрепровождение. В частности, он рассчитывал на сотрудничество с неким Раймоном Вентру, местным торговцем скотиной, искушенным в спекуляции всех видов. Этот человек готов был взять на себя самую неблагодарную часть работы графа: переговоры с поставщиками, управление подчиненными, — и д’Эспрэ оставалось лишь заниматься соответствующими его посту светскими обязанностями, где он будет необыкновенно полезен.
Подруги последуют за ним в Бордо, решил граф. Они с горячностью согласились, и остальную часть ночи провели предвкушая те удовольствия, которые их там ждали. Но, заговорив об очаровании Гаронны[48], д’Эспрэ уже вынашивал новую идею.
Продолжая говорить, он старался избегать взгляда Файи, заставляя себя любоваться Лианой, ее трепещущим телом, но время от времени украдкой посматривал на танцовщицу — а она продолжала улыбаться. Нет, бесполезно дальше обманывать себя: он любит Файю, он ее обожает. Это было невыносимо! Женщина, продающая свое расположение, фея эфемерной любви, переходящая из ресторана — в ложу театра, от одного любовника — к другому. В любой момент готовая отдаться и в то же время недосягаемая — женщина-мгновение. Чтобы завладеть ею, нужно вписать ее в «обстоятельства». Она еще молода, но война сузила ее возможности. Пикантность препятствия, которое необходимо было возвести, позволит ему насладиться «запретной» страстью. Эта преграда называлась замужеством. Он решил завершить дело как можно быстрее, чтобы наконец «обладать» ею в обстановке грешного, немного романтического адюльтера.
Сначала граф подумал об американце, но он не знал о том, что произошло между бывшими любовниками; более того, этот тип мог увезти Файю на другой край Атлантики. По здравом размышлении француз был бы лучше. Во всяком случае, графа не интересовала личность жениха — тот должен был лишь закрыть глаза на прошлое своей жены, а после женитьбы стать спокойным и снисходительным. Д’Эспрэ был уверен, что в Бордо легко найдет такого человека.
Таким образом, по совершенно противоположным причинам Лиана и ее любовник пришли к одинаковому решению: необходимо, чтобы Файл вышла замуж, причем как можно скорее. И тот и другой, но каждый по-своему, сделали один и тот же вывод: с этой девушкой их связывает нечто вроде любовного проклятия, — и с напускным простодушием считали, что только ее замужество сможет разрушить эти чары.
Глава двенадцатая
Все время, проведенное в поезде на пути в Бордо, Эдмон Д’Эспрэ был в отвратительнейшем настроении. Он не смог добиться для Лианы и Файи мест в парламентском вагоне, несмотря на все заверения своего начальника, и это вывело его из себя. Ему пришлось смириться и ехать одному, предварительно устроив девушек в вагоне для скота. Они прибудут в Бордо спустя двадцать четыре часа после него, а в каком состоянии, он не осмеливался думать. Д’Эспрэ уже начал бояться, что и обещанное ему доверенное лицо будет подобной химерой, а все его время займут тысячи мелких бюрократических хлопот. Он, который с незапамятных времен, и это общеизвестно, любил только красоту, рисковал быть запертым в мерзкой конторе, договариваться о соленой свинине и галетах для солдатчины.
