Кэтрин Куксон - Жизнь, как морской прилив
— Иди наверх. Сними с постели верхние простыни и дай ей сухие. Потом посиди с ней. Я скоро вернусь.
— Хорошо, Лэрри.
Когда Кон послушно вышел из комнаты, Лэрри посмотрел на Эмили, которая теперь стояла на коленях перед очагом и выгребала угли из-под решетки на совок, и спросил:
— И что вы решили делать?
Она перестала выгребать угли, повернулась и посмотрела на него.
— Если вы хотите, чтобы я осталась, то я останусь.
Теперь Берч стоял сбоку от нее и неожиданно присел на корточки так, что их лица оказались на одном уровне, и внимательно посмотрел на девушку.
— А вы хотите остаться? Конечно, я бы хотел, чтобы вы остались. Вы справляетесь с ней лучше, чем кто-либо еще до вас.
Разум Эмили спрашивал: «Неужели? Ну, хорошо, хозяин, вы обманываете меня». Однако она не сказала это вслух, а просто посмотрела на него, а он продолжал:
— Вы видели, с чем мне приходится мириться. Это как хождение по туго натянутому канату. Никогда не знаешь, что она выкинет в следующую минуту.
— Зря вы ее ударили.
Лэрри уставился на нее, слегка открыв рот, а Эмили смотрела на него. Она поняла, что с этого момента отношения их изменились. Девушка не знала, каким образом, но тот факт, что она осмелилась сказать ему, что он не должен был бить жену, каким-то образом разрушил барьер между ними. И странно, Эмили не воспринимала его больше, как человека другой породы, она смотрела на него, как на обычного мужчину, такого же, как Сеп Мак-Гиллби. Но все же нужно помнить, что миссис Мак-Гиллби никогда так грязно не ругалась. Миссис Мак-Гиллби никогда не стала бы вести себя так, как та, наверху.
Лоренс Берч издал звук, похожий на смех, и, медленно покачав головой, сказал:
— Знаете, Эмили, вы единственное живое существо, с которым я разговариваю впервые за многие годы; те, из которых я вышел, принадлежащие к моему классу, смотрят на меня как на выскочку, а те, кто занимает более высокое положение, смотрят на меня сверху вниз и тоже как на выскочку. И те и другие ждут не дождутся, когда я свалюсь со своего насеста. Но вот здесь — он постучал по своему лбу — есть когти, которые крепко удерживают меня на насесте, и я еще могу отбиваться. Что скажете?
Сначала она ничего не ответила. Эмили понимала, что под насестом он подразумевал дом и ферму и он гордился тем, что является их хозяином. Вот что заставило его изображать из себя джентльмена. Но Берч не подходил для этого; он не мог сдерживать себя все время и, когда срывался, становился простым парнем, каким и был. Она осознала, что простой парень в нем ей нравится больше, чем джентльмен, которого он изображал.
— Я буду поддерживать вас в этом, — сказала она ровным голосом, — но вам придется побороться.
Все еще глядя друг на друга, они поднялись, и Берч тихо сказал:
— Идите и переоденьтесь. Мы сейчас же поедем. Мне лучше сейчас побыть подальше от этого места. Кон посмотрит за ней, пока мы не вернемся.
Лоренс повернулся и посмотрел на Люси. Не то чтобы он забыл о ее присутствии, но он считал, что может говорить при ней все. Эмили казалось, что он воспринимает Люси, как неотъемлемую часть самой себя.
Поднявшись в комнату, сестры переоделись. Они умылись на кухне; это было намного удобнее, чем таскать воду наверх.
Когда Эмили сняла платье, она приподняла нижнюю юбку и отколола маленький мешочек, в котором находился соверен. Она уже все объяснила Люси относительно часов и денег. Однажды ночью они разрезали три носовых платка и зашили каждый соверен в маленький мешочек, а потом тщательно пришили их с равными интервалами, как пуговицы, к ленте на ее нижней юбке. Часы она тоже зашила в мешочек, но он был приколот к ее нижней рубашке.
Время от времени девушка доставала часы из мешочка, и они обе рассматривали их. Только прошлой ночью сестры смотрели на них при свете свечей, и Эмили сказала Люси:
— Что же мне с ними делать? Я даже не осмелюсь носить их.
Люси хмыкнула и сказала:
— Осмелишься в день своей свадьбы; ты сможешь сказать, что твой муж купил их тебе в качестве свадебного подарка.
После этих слов Эмили толкнула Люси на кровать и упала рядом, и обе пытались хохотать как можно тише. Потом она посмотрела на Люси.
— Подумать только, какие мысли приходят в твою голову. Еще говоришь о моей свадьбе! Годы пройдут, прежде чем я выйду замуж, а может, и вообще не выйду. Но какое это имеет значение, когда у нас есть крыша над головой? Никогда не вешай носа, да? — И снова они упали на кровать и рассмеялись.
Сейчас, держа Люси за руку, Эмили сказала:
— Я собираюсь купить тебе шерстяные шаровары и шерстяную верхнюю рубашку.
— Верхнюю рубашку?
— Да, типа фуфайки.
— Ой, это было бы здорово. Шерстяные?
— Шерстяные, чтобы тебе было тепло. А если мы найдем в Гейтсхеде магазин подержанных вещей, то мы посмотрим там и жакет для тебя. И для меня тоже, потому что сквозь мой старый жакет можно даже увидеть ветер.
— Эмили.
— Да, в чем дело? — Эмили стояла, слегка согнув ноги в коленях, чтобы увидеть свое отражение в зеркале, стоящем на низком туалетном столике, и прикалывала шляпку.
— Ты ее боишься.
Она перестала проталкивать булавку в шляпку и посмотрела на свое отражение в зеркале; потом склонила голову набок.
— Нет, во всяком случае надеюсь, что ей не удастся меня запугать. Если она снова начнет свои фокусы, я сделаю так, как он говорит, и перешвыряю в нее все, чем она запустит в меня.
Эмили продолжала разглядывать свое отражение. Она поправилась, ее лицо округлилось, ее щеки порозовели. Была ли она хорошенькой? Все об этом говорили... Ха! Ну и вопросики она себе задает в такое время и в такой день, после всего, что произошло. Была ли она хорошенькой! Ха!
Девушка выпрямилась и разгладила свой жакет. Было приятно слышать, что ты хорошенькая, но, чтобы быть действительно хорошенькой, нужно иметь хорошую одежду и носить туфли, а не ботинки. Эмили посмотрела на свои ноги. Вот что она сделает сегодня - она купит себе пару туфель! Да, вот что она сегодня сделает! Ей нужно было чем-то себя порадовать, чтобы хоть немного забыть то, что произошло. Она потратит деньги и черт со всеми!
— Пошли. — Эмили схватила Люси за руку, потом остановила ее, когда та двинулась к двери, и, приблизив к ней голову, сказала:
— У нас сегодня выходной, и мы с тобой разгуляемся. Запомни это, Люси Кеннеди. Ты слышишь меня? Мы будем получать удовольствие и забудем об этом месте и обо всех невзгодах.
Ее лицо сморщилось от смеха, а Люси прижалась к ней. Сестры посмотрели друг на друга любящими глазами и спустились по лестнице, настроенные хорошо провести короткий период свободы.
