Джудит Френч - Золотой отсвет счастья
Левая его рука начала мелко подрагивать. Аннеми уже знала, что будет дальше. Поэтому она быстро освободила стол от посуды и склонилась к хозяину. И тут начались судороги, его бросило набок, вниз. Аннеми, придерживая Перегрина, бережно уложила его на пол.
Ноги Кэя упирались в пол, тело было изогнуто дугой, сотрясалось в конвульсиях. На бледных губах выступила пена. Аннеми сунула ему в рот тряпичный жгут, чтобы предупредить западание языка. Голову хозяина она держала на коленях. Приступы падучей не пугали ее и никогда не вызывали брезгливости.
Она сняла с него парик, гладила поредевшие волосы и приговаривала:
— Я здесь, Перегрин, я здесь, здесь, все в порядке… Не бойся…
Сам приступ и предшествующую ему подавленность Перегрин никогда не помнил. О Господи, его счастье! Аннеми бережно и крепко прижимала к себе бьющееся в конвульсиях тело. Постепенно судороги начали ослабевать.
— А теперь спи, мой Перегрин, — прошептала женщина, — спи, Аннеми рядом, она позаботится о тебе. — Тело напряглось в последний раз и обмякло. Он потерял сознание. — Спи, моя радость, спи, мой страдалец. Спи, любовь моя.
А в это время в сотнях милях севернее Ямайки Бесс и Кинкейд пробирались сквозь толпу на рынке в предместьях Чарльстона. На площади около большого трактира собрались, казалось, все местные жители, чтобы продать или, наоборот, купить домашнюю скотину, птицу, инструменты, овощи, продукты, утварь. Бесс всюду видела веселых, дородных женщин, торгующих выпечкой, сырами, сливочным маслом, яйцами. Вместо прилавков товары были разложены прямо на повозках. Люди прибывали целыми семьями, кто в фургонах, кто на телегах, а кто и пешком. Все предвкушали радостный и приятный день, когда можно будет наговориться, обменяться слухами, словом, отдохнуть после нескольких недель тяжелой и монотонной работы на фермах.
Бесс наслаждалась душистым ароматом имбирных пряников. Ноздри щекотал пряный запах навоза, сена, табака, рома и немытых человеческих тел. Отовсюду доносились добродушные пререкания, взрывы смеха, радостные восклицания.
— Держись около меня, — велел Кинкейд, — и молчи, по возможности. Твоя городская речь выдаст тебя с головой.
Крытая повозка, которая встретилась им на дороге около пруда, принадлежала здешнему фермеру по имени Уилл Гист. Он вез на базар бочонки с виски собственного производства. Уилл Гист оказался доброжелательным человеком и приятным попутчиком. Он сразу же предложил подвезти их до Чарльстона. По дороге Уилл Гист рассказал, что жена у него хворая, что свиньи все разбежались, коровы не доятся, дети малые, однако он не унывал, так как твердо знал, что выручка от проданного виски позволит им безбедно прожить зиму.
Кинкейд по-прежнему настаивал, что они с Бесс должны выдавать себя за бывалого наемника и его подружку. Еще он опасался, что для оплаты морского путешествия на Карибы их денег может не хватить.
— Но ведь у меня еще есть золото! Та безделушка — ягуар, — напомнила ему Бесс.
Они стояли в стороне от толпы на базарной площади, где Уилл Гист осматривал изящного черного коня с лохматой гривой и взъерошенной челочкой. Продавец водил его за уздечку, ожидая покупателей. Бесс сразу поняла, что Черный в запущенном состоянии. Животное заметно нервничало. Когда Гист и торговец приблизились к нему, конь заржал, метнулся в сторону.
— Откуда же, интересно, у простого солдата возьмется золотая статуэтка? Ты сама подумай, — урезонивал Бесс Кинкейд. — Если я в Чарльстоне приду в доки, возможно, там мне подскажут, кто может купить эту вещицу, и вопросов лишних не зададут. Но если пронюхают об этом власти, пиши пропало.
— Тогда что же нам делать? — поникла Бесс. Уилл Гист взял Черного за уздечку и сам повел по кругу. Конь был все еще неспокоен, мотал головой, отшатывался от зевак.
— Возьму наши монеты и поищу, где тут серьезные люди в карты играют, — сказал Кинкейд.
— Что-о? Рисковать последними деньгами? Да иди ты к дьяволу! — вскинулась Бесс.
— Ты можешь не орать, женщина? — огрызнулся Кинкейд. — Может, ты вообще заберешься на телегу и объявишь всей публике, что у тебя в корсете монеты зашиты?
— Нет, я не позволю тебе прохлопать последние деньги в дурацкой игре, — твердо сказала Бесс.
— Игра будет серьезной, — уверил ее шотландец. — Когда я сажусь за карты, то играю серьезно. И не проигрываю.
Глаза девушки расширились.
— Ты что же, передергиваешь, жульничаешь? — презрительно поинтересовалась она.
— Слушай, придержи свой змеиный язык! Кинкейд привлек ее к себе, словно заключая в любовные объятия, и прошептал прямо в ухо:
— Ты хочешь, чтобы меня обмазали смолой и обваляли в перьях, прежде чем вздернуть на ближайшем суку?
Бесс деланно улыбнулась, обвила руками его шею, старательно играя свою роль, но тут же незаметно и пребольно ущипнула.
— Ох-х! — сквозь зубы прошипел Кинкейд. Долго улыбаться Бесс не пришлось. «Кавалер» звонко шлепнул ее по заду. — В такие игры в одиночку не играют, красотка, — объяснил он.
Бесс, вспыхнув, вырвалась и сразу встретилась взглядом с веселой теткой.
— Что, не поладила с муженьком, подруга? — пошутила торговка.
— Да она не жена и вряд ли будет! — опередил Кинкейд. — Каждое утро я благодарю Бога за это.
Раздался бурный взрыв смеха. Ярмарка оценила шутку.
Ты заплатишь за все, решила про себя разгневанная Бесс.
Между тем в кольце из нескольких фургонов устроили арену для петушиных боев. Высокий костлявый селянин высоко над головой держал пестрого петуха и расхваливал его бойцовские качества.
— Все сюда! — орал он. — Ставьте на него! Кинкейд оживился.
— Смотри, никуда не уходи, — предупредил ее шотландец.
Уилл Гист тем временем подвел к своей повозке только что купленного черного жеребца.
— Пришлось поторговаться, — сообщил Уилл. — Он, конечно, зелен еще, но норов есть. Это хорошо. Что скажешь?
Бесс присмотрелась к изящному черному жеребчику. Грудь у него была широкая, голова крупная, в гриве и хвосте торчали репьи, под кожей сидели клеши, на спине зиял свежий след от раны. Масть его была черной, абсолютно черной, за исключением белесой челочки и белого кольца вокруг левого глаза.
— Как его зовут? — спросила девушка.
— Денди. — Жеребец раздул ноздри, заиграл белками глаз. — Спокойно, парень, — осадил его Гист. — Сущее наказание. А ведь трехлетка… Ласки ему не хватало. Ну, это мы поправим.
Бесс с трудом понимала сочный местный диалект, на котором говорил Гист.
— Ну-ка, Денди, — мягко сказала она, тихо подходя к лошади, — давай познакомимся. — Она протянула ему раскрытую ладонь. Жеребчик ткнулся в нее носом, навострил уши. — Хороший конь. Денди хороший мальчик, — нараспев продолжала Бесс.
