Мэнделин Кей - Бесценная
— Неужели вам никто не говорил, что терпение всегда вознаграждается?
— У спешки тоже есть свои положительные стороны, — лепетала Либерти, нежно гладя и щекоча его шею. — Целуйте меня, милорд. Я уже забыла вкус вашего поцелуя, потому что с того момента прошла вечность.
Его губы вновь нашли ее рот, а ее пальцы побежали по его волосам. Его язык проник в ее рот, и она ощутила терпкий вкус. Как восхитительно прижиматься к его сильному, мускулистому телу! Как бередят душу, сердце и тело его губы!
Когда его пальцы наконец добрались до тесемок панталон, она вздохнула с облегчением. Его голова склонилась ниже, губы нежно истязали грудь. Прикосновения его волос к ее обнаженной коже дарили ей головокружительную щекотку.
— Милорд, прошу вас…
Дэрвуд так быстро сменил положение, что у нее перехватило дыхание. В мгновение ока она уже не сидела у него на коленях, а лежала, распластанная под ним, на диване. Тяжесть его тела, вжавшего ее в подушки, была одновременно и приятна, и невыносимо мучительна. Одной ладонью Дэрвуд, словно чашей, накрыл ее грудь, другой провел по обнаженной коже выше панталон. На его лице был напряжен каждый мускул, глаза возбужденно горели. У Либерти сердце готово было выпрыгнуть из груди.
В эти мгновения она готова была отдать ему все, что имела.
— Эллиот… — шептала она.
Услышав свое имя, он издал сдавленный стон и вновь прильнул к ее губам. На этот раз он, казалось, пожирал ее губы, горячие от вожделения, пробудившегося внутри ее естества. Она до боли желала его. Каждая клеточка ее тела взывала к нему, жаждала его прикосновений. Эллиот стал бальзамом для ее душевных ран. Ее будоражила одна только мысль — как сильно он хочет обладать ею.
Дэрвуд поднял голову, всматриваясь ей в лицо. Глаза его были подобны горящим углям.
— Скажи, что хочешь меня. Скажи, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.
Либерти жестом, полным покорности, обвила руками его шею.
— Хочу. Возможно, это нехорошо, но я хочу…
Издав сдавленный стон, он просунул руку ей под бедра и приподнял ее тело. Внезапная смена положения раскрыла ее навстречу его страсти. Либерти ощутила его напряженную плоть, почувствовала, что он готов вонзиться в нее.
И она была готова с наслаждением принять его. В какое-то мгновение в голове Либерти пронеслась мысль о последствиях этого безумия, но и она не охладила охватившей их обоих безудержной, беспредельной страсти. Эллиоту уже принадлежало ее сердце. И если она подарит ему и свое тело, то у нее самой ничего не останется. Однако она уже ступила на мост через пропасть страсти, и желание заставило ее забыть обо всем на свете.
Пальцы Эллиота быстро расстегивали на ней платье. Шелковые пуговки упрямо противились его усилиям, в спешке он просто оторвал некоторые. Ее руки помогали ему сдвинуть корсет ниже, к талии. Освободившись от тесного корсета, ее грудь вздымалась с каждым мучительным вдохом и опускалась с каждым судорожным выходом.
— Эллиот! — Она прильнула к его плечам. — Мне больше не вынести.
Губами он обрушился на ложбинку между ее грудями и, словно неожиданно вспомнив, оттянул одежды, обнажив соски. Острые и напряженные, они предстали его взору. Дэрвуд что-то пробормотал о ее шелковистой коже и приник губами сначала к одной, затем к другой ягодке.
Внутри ее вновь нарастала мучительно-сладкая водна желания. Дрожащими пальцами она торопилась, расстегивая на нем одежду. В порыве страсти Дэрвуд пытался делать два дела одновременно — ласкал ртом ее соски и освобождался от сюртука. Либерти ухватила его рубашку и, потянув, вытащила из-за пояса. Наконец ее руки коснулись его обнаженного тела. Дэрвуд сразу весь напрягся. Его твердая плоть была прижата к ее святая святых, и Либерти инстинктивно подалась ему навстречу.
Глубоко вдохнув, он резким движением расстегнул брюки.
— Я предлагал не спешить, — прошептал он, освобождаясь от одежд. — Мне хотелось насладиться вами.
Либерти уже не могла устоять перед соблазном — ее рука скользнула к той части его тела, что так настойчиво стремилась проникнуть в нее.
— Я не могу больше… — Дыхание рвалось из ее груди судорожными всхлипами. — Во мне все бушует…
Он поглотил ее рот своими губами. Чтобы провести окончательные приготовления, его руки скользнули ей под юбку. Быстрым и властным движением он раздвинул ей ноги. Ощущение его твердости вызвало в ее теле прилив жара. Внезапно оно осознала, что ей никогда не почувствовать себя единым с ним целым, пока Эллиот не проникнет в нее. Со стоном она выгнулась ему навстречу, и он вошел в нее.
Глава 9
И вот наконец преодолен самый хрупкий барьер. Эллиот, пораженный, на мгновение замер от изумления. Либерти тотчас вскрикнула и открыла глаза.
— Боже мой! — пробормотал он, отказываясь верить самому себе. — Значит, вы…
Либерти закрыла ему рот рукой:
— Милорд, умоляю вас, не надо ничего говорить, этим вы все только испортите.
Для Дэрвуда оказаться внутри ее стало верхом блаженства. Либерти так восхитительно горяча, так упоительна! Она плотно, подобно тонкой шелковой перчатке, облегала его. Каждый уголок его сознания, казалось, кричал от восторга — ведь теперь она принадлежит ему. И только ему! Ховард никогда к ней не прикасался. Никто никогда не прикасался к ней!
— Вам хорошо со мной? — решился спросить он наконец. — Я не сделал вам больно?
Внутри его нарастала волна страсти. Казалось, она гнала и гнала его куда-то дальше, и ей невозможно было противостоять. От одного ощущения тела Либерти Дэрвуд чувствовал, как в его чреслах тугой узел возбуждения грозил в любое мгновение лопнуть от переполненности осязательных чувств. А еще он чувствовал, как ее тело, мучимое не менее сильной жаждой вожделения, ритмично устремляется ему навстречу.
Либерти нежно поглаживала его плечи.
— У меня странное ощущение — совсем не то, что я ожидала. Прошлый раз мне совсем не было больно.
Дэрвуд едва слышно выругался и попробовал выйти из нее:
— Черт, я даже не предполагал. Да откуда мне было знать? Очень больно?
Но она только крепче обвила вокруг него ноги:
— Нет-нет, не уходите, умоляю, не надо.
— Либерти… — Он взял ее лицо в ладони.
Она затрясла головой:
— Ну пожалуйста, умоляю. Мне кажется, если вы выйдете, я тотчас умру.
Она прильнула к нему вплотную, и тело ее сотрясла сладостная дрожь.
У Эллиота невольно вырвался стон. О Боже, эта женщина доведет его до помешательства!
— Не делайте этого, иначе я за себя не ручаюсь.
— Я же не сама, — виновато пролепетала она, и вновь ее сотрясла любовная дрожь.
Эта ничем не сдерживаемая страсть бурным потоком снесла между ними последние преграды.
