Патриция Филлипс - Украденная роза
Розамунда, открыв от изумления рот, слушала, как он перечисляет свои земли, только теперь поняв, почему сэр Исмей с таким упорством добивался родства со знаменитым лордом Рэвенскрэгом.
– А эти именитые и богатые лорды – они все твои друзья?
Генри криво усмехнулся:
– Не сказал бы. Некоторые очень стараются уверить меня в своей дружбе, но я всегда начеку.
– А что, если они задумают тебя убить?
– Кое-кто только об этом и мечтает. Наверное, теперь ты спросишь, совпадают ли наши взгляды на то, как надо править землями. Да, в этом мы едины: привыкли управляться в одиночку, ни на кого не рассчитывая. До парламента Генриха отсюда далеко, и королевские солдаты не любят сюда соваться, поэтому местные усобицы мы предпочитаем улаживать сами. Объединяться мы вынуждены лишь в одном-единственном случае – когда начинают пошаливать на границах шотландцы.
– Короля зовут Генрихом? Так же, как тебя?
– Меня в честь него и назвали. Но боюсь, что мой тезка – король лишь по прозванию, рассудок его давно помутился. Однако ж он законный наш государь, я давал ему присягу и обязан защищать его от врагов.
Вспомнив давешний долгий разговор мужчин о войне, Розамунда осмелилась его перебить:
– А много у него врагов?
Генри опять рассмеялся над ее наивностью, но смех его был добрым. Она все-таки немного надула губы, и он на миг прижал ее к своей груди. Затем, словно позабыв про все другие дела, усадил ее на голубую скамеечку, стоявшую перед очагом, а сам оперся спиной о теплую стену и, глядя ей в глаза, начал говорить:
– Бедная моя овечка, неужто монастырские монашки не удосужились ничего тебе рассказать? Король наш отовсюду окружен врагами. Их, было дело, поприжали, скинули на землю, но долго там лежать они не намерены. Монарший кузен Йорк жаждет завладеть его троном. Ходят слухи, что сын короля, совсем еще младенец, прижит королевой от ее фаворита. Сам же Генрих предпочитает думать, что Господь отметил его своею милостью и что сынок его – дитя Святого Духа. Теперь ты, верно, поняла, как ненадежно положение будущего наследника и сколь слаб государев разум… Случись что, Йорк тут же начнет пропихивать к власти своих сыновей, оттолкнув прочь какого-то хиленького младенца. Он захочет основать свою династию, а это неизбежно приведет два великих рода – Йорков и Ланкастеров – к войне. Нынешнее ненадежное перемирие едва ли тогда удастся сохранить.
– Ты за короля? А к которому из родов принадлежит он?
Генри улыбнулся, все больше дивуясь ее невежеству.
– К дому Ланкастеров. Их герб – белая роза. Они потомки светлейшего Джона Гонта. Но наш монарх совсем не таков, как его доблестный предок. Ныне мы имеем нечто вроде жалкого триумвирата: сам наш несчастный слабоумный король, его французская ведьма – королева и их сынок, приблудное семя, – с горечью сказал Генри, оглядываясь, чтобы убедиться, что никто их не слышит. – Просто не верится, что ты ничего не знаешь про положение дел при дворе.
– Ничего, – подтвердила она, встревоженная грядущей войной. – Ты должен будешь воевать?
Он криво усмехнулся:
– Да. И видимо, вскорости: приближающийся Новый год не успеет даже немного повзрослеть. Сегодня же выезжаю собирать войско. Мои арендаторы обязаны служить мне верой и правдой.
Розамунда сидела ни жива ни мертва, стараясь переварить услышанное, а Генри рассказывал, какие ему предстоят пути-дорожки. Впереди долгая суровая зима, которую, судя по всему, ей придется провести в одиночестве. Живя в своем Виттоне, она пребывала в блаженном неведении, не подозревая о том, какие в ее стране творятся беды. Пожалуй, та незатейливая деревенская жизнь была на свой лад лучше, чем жизнь здешних дворян, обязанных печься о судьбе отечества.
– А как же я? Я могу поехать с тобой? – спросила она.
Он печально покачал головой:
– Нет, милая, я не могу подвергать тебя такой опасности и дорожным невзгодам. По топям да глухоманям скрываются шайки всяких разбойников. Да что говорить – все округи кишат бывшими солдатами и беглыми крестьянами. Ты должна остаться в замке.
– Точно какая-то пленница! А что же я буду тут делать без тебя?! – в ужасе вскричала она.
– Ну а что бы ты хотела делать?
– Перво-наперво научиться управляться с хозяйством.
– Хорошо, я распоряжусь. Между прочим, в одной из конюшен тебя ждет белая чистокровная кобылка – это мой тебе свадебный подарок. Но помни: за пределы замка ты можешь выезжать только с грумами и берейтором. Поняла? Одна – ни в коем случае.
Розамунда кивнула. Ему совершенно незачем знать, что она едва умеет держаться в седле.
– К твоему возвращению я научусь так скакать на этой кобылке, что мы сможем совершать вместе долгие прогулки.
Ее намерения явно пришлись ему по вкусу, и он ласково потрепал ей волосы, сказав:
– Превосходно. А собак любишь? Мы с тобой вроде бы говорили на эту тему в ту знаменательную ночь, но я был изрядно пьян и совершенно не помню, что ты тогда мне говорила.
– Я не очень-то разбираюсь в собаках. Но если их любишь ты, я тоже их полюблю, – тут же пообещала она, с опаской вспомнив огромных мастиффов, которых она видела возлежащими у очага в парадной зале. Она страсть как испугалась их клыков и свирепых морд… и еще она хорошо помнила рассказы своих соседей-крестьян про мастиффа Гуди Кларка: будто этот пес в клочья раздирал своих нечистых на руку жертв.
– Было б время, показал бы тебе и своих охотничьих псов, и ястребов, свозил бы полюбоваться зимними водопадами: их струи замерзли, и в солнечные дни сверкают, как груды брильянтов. – Он резко умолк, будто устыдившись своего азарта и не желая распалять далее свои мечты. – Когда-нибудь, когда наши беды останутся позади, мы съездим туда. А сейчас я должен уйти: много дел перед отъездом. Я пришлю слуг и накажу, чтобы каждый из них подробно растолковал тебе свои обязанности. Просмотри расходные книги и записи о закупке провизии, осмотри весь замок – в общем, решай сама, с чего тебе удобнее начать. Я сам хотел тебе все показать, но придется отложить до другого раза.
Генри отшатнулся от теплой стенки, намереваясь поскорее уйти. Но тут Розамунда подошла и взяла его за руку, сразу же почувствовав, как задрожали его пальцы, а потом увидела, как дрогнул его подбородок.
– Генри, а нет ли здесь поблизости местечка Эндерли? – спросила она, не сводя с него глаз.
Он судорожно вздохнул и весь насторожился:
– Это одно поместье, оно расположено к северу от замка.
– А чье это поместье?
– Мое.
– И кто же там живет?
Он помолчал, уверенный, что обязан этими расспросами болтливым слугам. Черт бы их всех побрал! Он сам намеревался рассказать ей о Бланш, когда сочтет нужным. А она, видимо, совсем не дура. И похоже, много чего уже знает.
