Николь Джордан - Повелитель желания
— О, да, моя маленькая тигрица, веришь ты или нет, но мы будем любовниками.
Он в последний раз обвел глазами стройную фигурку, прежде чем повернуться и покинуть комнату. Алисон глядела ему вслед, искренне жалея, что промахнулась в тот день и прострелила ему руку, а не сердце.
После ухода Джафара девушка долго стояла, не шевелясь, вздрагивая от страха и возбуждения.
— Мы будем любовниками… Ты не вернешься к де Бурмону девственницей…
Угрожающие слова снова и снова звучали в голове, создавая живые эротические картинки, от которых она не могла избавиться.
Вот она лежит обнаженная в объятиях Джафара, их ноги сплетены, тела слились, и он учит ее страсти, о которой она не могла и мечтать.
Алисон упрямо смежила веки, чтобы изгнать ужасные видения, но в ноздрях по-прежнему стоял его терпкий запах, а на губах остался вкус его губ.
Пробормотав проклятие, Алисон обхватила себя руками, вне себя от гнева на него, полная отвращения к себе, познавшая, однако, постыдное, не изведанное ранее возбуждение.
Глава 7
Мы будем любовниками.
Дерзкое предсказание неотступно преследовало Алисон, как бы отчаянно она ни пыталась выбросить его из головы. К ужасу девушки, случившееся только что в спальне привело ее в смятение, потрясло настолько, что она почти не владела собой. Ни один мужчина не осмелился так целовать ее. Ни один мужчина не сжимал ее в объятиях, не вынуждал страстно откликаться на ласки. Ни один мужчина не требовал покориться его желаниям, не клялся заставить по собственной воле отдаться ему, испытывать наслаждение при одном его прикосновении.
Придет день, когда ты будешь молить меня о ласках.
Нестерпимое высокомерие этого утверждения приводило Алисон в бешенство. Кровь девушки кипела, однако смутный ужас продолжал преследовать ее. Всего одного поцелуя хватило, чтобы понять: Джафар обладает силой исполнить собственное пророчество. Он уже доказал, что способен возбудить ее желания, может заставить Алисон в мгновение ока забыть об Эрве и обо всем, чем она обязана жениху. И Алисон страшно боялась, что при малейшей возможности похититель, как и обещал, заставит ее добровольно и с радостью ответить на страсть страстью.
Алисон решила, что остается лишь одно — сопротивляться ему на каждом шагу. Придется держаться как можно дальше от Джафара. Однако задуманное не так-то легко было выполнить, учитывая тесноту шатра и требование Джафара спать в одной постели.
Тем не менее девушка попыталась не обращать на него внимания. Всю следующую неделю она отказывалась разговаривать с Джафаром и даже смотреть на него. Она даже пропускала мимо ушей все язвительные реплики, полная решимости не попадаться на удочку и не выходить из себя. Когда же Джафар осыпал ее комплиментами, утверждая, что ей невероятно идут наряды женщин его племени, Алисон подчеркнуто презрительно поворачивалась к нему спиной, жалея, что позволила Тагар и другим женщинам забрать свою одежду.
Она также делала все возможное, чтобы сохранять не присущую своему характеру сдержанность. Ее бессердечный тюремщик объявил, что ему нравятся женщины «с характером» и что ее необходимо «укротить». Какая чушь!
Но назло ему Алисон решила стать образцом покорности. Больше она ни в чем ему не противоречила, молча исполняла приказы, однако выискивая возможность сбежать. Алисон понимала, как это трудно. Ей не позволяли выходить из шатра Джафара, поэтому девушка не смогла ни найти оружие, ни узнать местоположение лагеря. И лошади Джафара, хотя и привязанные у шатра, хорошо охранялись голубоглазым оруженосцем, которого, как обнаружила Алисон, звали Сафулом.
Тем не менее девушка каким-то образом ухитрялась сохранять оптимизм. Ее похищение не останется неотомщенным. Эрве и дядя Оноре, вне всякого сомнения, уже отправились на поиски. Они назначат награду за ее благополучное возвращение, и кто-нибудь в этой бескрайней пустыне, возможно, даже работорговцы, которых они встретили в оазисе, из чистой жадности выдадут своего соотечественника. Раньше или позже Эрве узнает, где ее держат, и воздаст должное этому высокомерному берберскому вождю.
Алисон не надеялась, что Джафар отпустит ее. В нем нет ни капли милосердия. Все в этом человеке было жестким и неподатливым, и сам он был похож на безжалостно острый клинок, который Алисон видела у него за поясом. Много раз она подумывала о том, чтобы попытаться украсть это зловещее оружие и вырезать из груди Джафара его черное сердце, однако она не осмеливалась. Неизвестно, чем кончится схватка. Возможно, он обратит смертельное лезвие против самой Алисон.
Прошла первая неделя ее заточения, и потекли похожие один на другой дни. Берберы поднимались с восходом солнца и ложились спать с наступлением темноты. Все это время они усердно работали, отдыхая лишь за едой. Завтрак подавался около девяти, как только все утренние хлопоты были закончены, обед — в самые жаркие часы, когда трудиться было невозможно, и легкий ужин — вечером. Джафар иногда обедал вместе с Алисон, и часто держал военный совет в шатре, но по большей части оставлял ее одну.
Если не считать отсутствия общества, с Алисон обращались хорошо, одевали, кормили и ухаживали, как за принцессой. Махмуд выполнял все ее желания, был неизменно вежлив, хотя с трудом скрывал ненависть ко всем европейцам. И хотя Алисон очень страдала от жары и одиночества, она никогда не жаловалась.
Именно одиночество, скука и раздражение стали ее постоянными спутниками. И еще, хотя Алисон не признавалась в этом самой себе, — страх. Страх, что Джафар исполнит свою угрозу и станет ее любовником, вынудит молить о ласках.
Она уже почти не страшилась насилия. Он сказал, что в жизни не принуждал женщину, и Алисон могла вполне верить этому. Джафар обладал красотой и неотразимым магнетизмом, которые обычно неодолимо притягивают женщин. И, несмотря на все данные себе обещания и добрые намерения, Алисон чувствовала, как ее влечет к нему.
Джафар обещал не принуждать ее, но Алисон страшилась его угроз. В каждом его взгляде светилась решимость. И она прекрасно понимала его невысказанные обещания.
Он намеревался соблазнить ее. Сама мысль об этом хоть и пугала, однако держала в состоянии странного физического возбуждения. Охваченная невыносимым напряжением, девушка часами нервно мерила шагами шатер. Хуже всего была неизвестность. В обществе Джафара приходилось постоянно быть начеку, а в его отсутствие — думать, как лучше подготовиться к его приходу. Однако он всегда появлялся внезапно и входил совершенно бесшумно. Она подпрыгивала от неожиданности, когда Джафар возникал в шатре. Его присутствие выводило из равновесия, а ястребиный взгляд — безмолвно преследовал. В нем светилось лишь одно предостережение:
