Анри де Ренье - Страх любви
— С которой я знаком, господин Бютелэ?
Бютелэ рассмеялся:
— Вы не угадываете?.. Хотите, я вам помогу?.. Итак, это — женщина и притом очень красивая.
Марсель сделал жест непонимания, но слегка покраснел. Бютелэ продолжал:
— Да, дорогой мой. Я шел по Кампо Морозини, возвращаясь от Энсворта, как вдруг встречаю даму, которую, как мне показалось, я узнал. Я быстро поворачиваю назад, как старый волокита. Я не ошибся: это оказалась госпожа де Валантон.
Марсель Ренодье опустил голову. На его коленях лист бумаги дрожал еле заметно. Бютелэ добавил:
— Да, дорогой мой, она сама! Она приехала в Венецию на месяц, и притом одна! Она рассказала мне какую-то запутанную историю: ее муж остался в Париже; она приехала сюда, чтобы встретиться с отцом, которого давно не видела и который совершает с друзьями прогулку на яхте по Адриатическому морю; она больна и нуждается в отдыхе, в покое… Словом, у меня создалось впечатление, что передо мною растерявшаяся, беспомощная женщина, у которой в жизни произошло, мне кажется, что-то неблагополучное… Когда молодые парижанки ищут прибежища в Венеции, то это значит, что здесь замешано сердце. У бедной Валантонетты какое-нибудь любовное горе.
Марсель, смущенный, казалось, не слушал того, что говорил художник. Бютелэ закончил:
— Итак, она остановилась в гостинице «Британия», а послезавтра она завтракает в палаццо Альдрамин.
Марсель Ренодье быстро поднялся и в волнении начал расхаживать по комнате. Сделав несколько поворотов, он подошел к Сирилю Бютелэ.
— Дорогой господин Бютелэ, известно ли госпоже де Валантон, что я живу здесь и что она встретит меня в вашем доме?.. Извините мне мой вопрос, но я боюсь, что мое присутствие может быть для нее неприятным. О, ничего серьезного, небольшая погрешность против долга вежливости… Но мне не хотелось бы быть лишним… К тому же мне как раз надо съездить в Кьоджу…
— Но, дорогой Марсель, я не вижу в этом никакой надобности. Я сообщил госпоже де Валантон, что вы живете у меня. Я рассказал ей о вашей болезни. Она, наоборот, выказала, по-видимому, интерес к вам, и я уверен, вполне уверен, что ей отнюдь не будет неприятно встретить вас здесь.
И, улыбаясь, он уронил свой монокль перед молодой дамой… на портрете, хранившей на скрытом лице свою темную круглую маску — зримую и необычайную эмблему той маски, которая бывает на лицах других женщин прозрачной.
XII
Марсель Ренодье подошел к перилам альтана. Квадратный по форме, он представлял собою род воздушной террасы; пол его, поддерживаемый деревянными столбами, высился над крышей палаццо. С террасы был виден скат ее старых красноватых черепиц, где поднимались три высоких дымовых трубы, увенчанных тюрбанами, словно лица карнавальной пантомимы, и, казалось, обменивались турецкими приветствиями. Внизу блестел на солнце канал Оньисанти. Положив локти на перила, Марсель упорно смотрел на воду, которая то заливала, то вновь обнажала нижнюю из мраморных ступеней палаццо. Сейчас он увидит г-жу де Валантон.
При этой мысли сердце его неистово забилось, и он провел рукой по лбу. Голубь тяжело опустился на покатые черепицы. Внезапно Марселю вспомнились те голуби, которых он когда-то слышал на улице Валуа, воркующими за закрытыми окнами, в те времена, когда он был таким несчастным, таким угнетенным, таким непохожим на того, каким был теперь!.. Как он изменился! А она, разве она не должна была также перемениться? Два года! Два года! И, с малодушной слабостью, он представил себе Жюльетту, созревшую в огне желаний и страсти, в бурях жизни, похожую на прекрасный плод, который тронуло слишком горячее солнце, слишком знойное лето.
Он наклонился над перилами темного дерева. Голубь улетел с глухим шумом. Гондола огибала угол rio. Она скользила, черная, длинная, бесшумно покачивая своим узорчатым железом. Марсель различил оранжевый пояс Симеоне, который стоял на корме и греб. На подушках виднелась длинная белая фигура, над которой распускался блестящий шелк светлого зонтика. Гондола подплывала. Послушная и гибкая, она причалила между деревянными pali. Зонтик закрылся. Гостья поднялась. Ноги ее коснулись ступенек порога. При этом прикосновении Марселю показалось, что весь дворец заколебался, он, словно охваченный головокружением, ухватился за перила альтана.
Он оставался в таком положении довольно долго, пока звук шагов не заставил его вздрогнуть. Аннина пришла сообщить ему, что синьора прибыла и что завтрак подан. Марсель направился к деревянной лесенке, по которой спускались с террасы. «Господин Бютелэ и молодая дама ожидают в розовой гостиной». Он заставил два раза повторить себе это сообщение Аннину, которая шла перед ним, напевая песенку. Перед дверью гостиной он поколебался, потом быстро отпер ее.
Он увидел г-жу де Валантон, отраженною в одном из высоких зеркал в золоченой раме стиля рококо, и он был так взволнован, что двинулся бы навстречу ее отражению, если бы голос Сириля Бютелэ не привлек его взора к тому уголку гостиной, где сидела молодая женщина.
— А, Марсель, вот и вы! Вы до сих пор были на альтане… Я только что видел вас там из сада… Дело в том, дорогая госпожа де Валантон, что мой друг Ренодье превратился в настоящего венецианца… до такой степени, что я, быть может, должен заново представить его вам, несмотря на то что вы его уже знаете!..
Пока Сириль Бютелэ говорил, Марсель приветствовал г-жу де Валантон. Он молча пожал протянутую ему руку в перчатке, меж тем как тихий голос произнес:
— Здравствуйте, господин Марсель!
Он весь затрепетал… То был, конечно, голос Жюльетты, но как бы ослабленный, отдаленный. Звук его был глухой, с оттенком усталости. Это уже не был тот молодой голос, который наполнял коридоры Онэ своей веселой и живой звучностью. И Марсель стоял перед молодой женщиной, не смея поднять на нее глаза.
Бютелэ предложил руку г-же де Валантон. Марсель последовал за ними. За столом он несколько успокоился. Г-жа де Валантон, сидя напротив, разговаривала с художником. Марсель вздрогнул, когда она обратилась к нему. Он ответил довольно просто. Их взоры встретились. Она была все та же, с ее густыми золотисто-каштановыми волосами, прямым носом, красиво очерченным ртом; но лицо ее приняло более серьезное и более грустное выражение. В чертах г-жи де Валантон уже не было того, что прежде так гармонировало с их характером, не было пылкости, прямоты, радостной смелости. Теперь в них проглядывало что-то беспокойное, пугливое, покорное, что выдавали едва приметная складка губ и блеск глаз. Наблюдая ее, Марсель Ренодье вспоминал фигурку Клодиона, с которой некогда сравнивали при нем Жюльетту Руасси, ту маленькую терракотовую вакханку, языческую прелесть которой Жюльетта собой напоминала. Быть может, она походила еще на ту сладострастную статуэтку, но увы, в ней уже не было, конечно, того юного порыва и того пляшущего восторга. Тамбурин, увитый виноградными листьями, показался бы тяжелым для ее утомленных рук, а усталые плечи согнулись бы под тяжестью корзины с плодами, которую, всю залитую солнцем, она некогда подавала ему в окно!
