Барбара Картленд - Радуга до небес
Поднявшись наверх, Диана вспомнила про Лоэлию: та должна была приехать на свадьбу вместе с Джеком. Лоэлия обещала ей помочь с приготовлениями.
Сняв телефонную трубку, Диана набрала номер отеля «Риц», где всегда останавливались ее друзья.
— Скажите, пожалуйста, миссис Стэндиш приехала? — спросила она, когда на другом конце послышался ответ.
— Сейчас соединю, — раздался голос администратора, и через секунду она уже разговаривала с Лоэлией.
— Приезжай немедленно! — весело кричала подруга в трубку. — Мне просто не терпится увидеть невесту. Только побыстрее! У нас для тебя целая куча новостей. А кроме того, мы привезли подарок, который, надеюсь, тебе придется по душе.
— Как это мило с твоей стороны, — сказала Диана.
— Ах да, пока не забыла, — поспешно добавила Лоэлия, — знаю, что тебе это будет очень интересно. Мы только что получили письмо от Барри. Он возвращается домой.
— Домой? — срывающимся голосом переспросила потрясенная Диана. — Как же так, Лоэлия? Я думала, он в монастыре…
— Он и был там. Знаешь, это ужасно захватывающая история. Ему нужно было раздобыть одну ценную рукопись, и он целых три месяца пробыл монахом, чтобы доказать свою приверженность. Ты же знаешь, что буддийские монахи не связывают себя никакими обетами, они могут приходить и уходить когда и куда им вздумается. Барри должен был просто стать таким же, как и все остальные. Джек прочтет тебе письмо. История и в самом деле невероятно занимательная. Он ждет не дождется, когда получит рукопись. Говорит, ей цены нет.
— Значит… значит, он свободен? — услышала Диана свой слабый голос.
— Ну конечно! — ответила Лоэлия. — Приезжай быстрее, мы тебе прочтем письмо.
Диана уронила трубку на рычаг и, закрыв лицо руками, прошептала:
— Что же я наделала!..
Прошло минут десять. Она по-прежнему сидела рядом с телефоном. Потом поднялась и набрала номер дворецкого:
— Прошу вас, позвоните миссис Стэндиш в отель «Риц» и скажите, что у меня внезапно изменились планы и я не смогу к ней заехать.
Потом Диана поднялась в спальню и заперла за собой дверь. Взяв небольшой чемодан, принялась лихорадочно бросать в него свои вещи — все, что попадало ей под руку.
Поезд прибыл на станцию Дьюсбери ровно в девять семнадцать.
На перроне этой маленькой провинциальной станции в тот момент находились лишь двое: угрюмый контролер и толстая матрона с корзинкой в руке, которая собиралась проехаться в Ворчестер на рынок.
Диана, взяв свой чемодан, вышла из купе третьего класса, в котором последние три часа ехала в полном одиночестве. Ослепительное утреннее солнышко било прямо в лицо, она зажмурилась.
Двери поезда закрылись, и, оглушительно свистнув и выпустив клубы пара, он медленно потащился вдоль перрона.
Вручив свой билет контролеру, Диана нерешительно вышла со станции — так обычно движется человек, который совсем не знает, куда ему идти.
Дьюсбери, расположенный по обе стороны реки Северн, был одним из тех старинных, живописных городков, которые летом обожают посещать туристы.
Выйдя на улицу, Диана присела на краешек чемодана и, взглянув на раскинувшийся перед ней пейзаж, задумалась.
Она вспомнила все, что случилось вчера…
Собрав чемодан, Диана принялась за письма и составляла их несколько часов подряд: никогда еще это занятие не казалось ей таким тягостным.
Когда ночную мглу рассеяли первые солнечные лучи, девушка, надев пальто и шляпу и прихватив свой чемодан, тихонько и незаметно выскользнула из дома на Гросвенор-сквер.
Этой ночью у нее было достаточно времени все хорошенько обдумать: куда ехать и как жить дальше. Первым ее порывом было обратиться за помощью к Лоэлии, однако Диана тут же отказалась от этой мысли, справедливо полагая, что Хьюго сразу же направится к ней.
Он будет искать свою невесту именно там, у ее самой близкой подруги.
Кроме того, Диана осознавала, что пока не в состоянии ответить Лоэлии, почему ей вдруг стукнуло в голову, что она не хочет выходить замуж за Хьюго.
Сидя в своей спальне рядом с уложенным чемоданом, Диана поняла, что ей остается только одно — бесследно исчезнуть, чтобы ни один человек не знал, где ее искать.
Сама заварила кашу — сама и должна ее расхлебывать.
Диана знала, что проявляет малодушие, сбегая вот так, тайком, но иначе поступить она не могла.
Девушка отдавала себе отчет в том, что никогда не получит прощения за то, что собирается сделать. Но в глубине души нисколько не сомневалась в своей правоте, поскольку при теперешнем положении вещей брак с Хьюго совершенно невозможен.
Сейчас она и представить себе не могла, что когда-то, всего несколько часов назад, всерьез собиралась за него замуж. Теперь-то Диана понимала, что проявила слабость, решив, что, выйдя замуж, забудет Барри. Впрочем, оправданием может служить то, что она несчастна и ей было абсолютно все равно, как сложится дальнейшая жизнь.
Сидя в спальне на Гросвенор-сквер, Диана снова подумала о Хьюго. Бесспорно, он ей нравился, но Барри она любит всем сердцем.
Когда Диана услышала, что ее любимый ушел в монастырь, ей поначалу казалось, что он умер. И если бы это было в самом деле так, она смогла бы выйти замуж за Хьюго. Пусть была бы несчастна, зато жила бы спокойно и в достатке.
Теперь Диана презирала себя за то, что согласилась на это.
Она прекрасно понимала, что бросилась в объятия Хьюго, только чтобы убежать от самой себя, своих жутких мыслей, ужасной жизни, из которой исчезло все, что когда-то представляло для нее интерес и имело значение.
И вот теперь ей приходится спасаться бегством и только потом думать о будущем.
Диана оставила миссис Шнайбер письмо, где прямо написала, что не может и не хочет выходить замуж за Хьюго и по этой причине покидает их дом.
Она извинялась за причиненное беспокойство, однако в глубине души чувствовала, что миссис Шнайбер не станет на нее обижаться.
Благодаря предстоящему замужеству Дианы Шнайберы оказались в самом центре внимания общественности, а теперь, когда свадьба расстроится, их фамилия вообще не будет сходить с газетных полос. Так что злиться на Диану им особенно нечего.
Труднее всего оказалось объясниться с Хьюго.
Что же ему сказать? Что вообще она может сказать в свое оправдание? Она предала его, растоптала его любовь, доброту и участие, но что того хуже — выставила его на посмешище перед всем светом.
Как доверить бумаге то, что она чувствует, как излить ему свою душу, как написать, что она ужасно раскаивается в том, что все так произошло?
В конце концов ей удалось выжать из себя:
«Прошу тебя, прости! Я не могу сделать тебя счастливым и, поверь, очень не хотела причинять тебе боль. Заклинаю, пойми…»
