Анри Ренье - Шалость
И тем не менее, я почти сожалею, что не оставила ее возле себя. Она могла бы оказаться весьма полезной в качестве развлечения для моих мальчиков, когда я немного ослаблю свою бдительность. Присутствие этой молоденькой девушки внесет разнообразие в их жизнь и в то же самое время не будет грозить никакими осложнениями. Кой-какие любовные любезности между ними не принесут большого вреда и помогут им дождаться того возраста, когда я смогу их женить. Быть может, она сумеет удерживать дома и Вашего брата. Г-н де Морамбер весьма ценит девическую свежесть.
Все это, не правда ли, как я уже говорила Вам выше, согласуется с его привычками, приобретенными во время итальянского путешествия и пребывания при дворе великого герцога? Г-н де Морамбер, повторяю, совсем уже не тот полный достоинства и серьезности человек, которого Вы знали и у которого просвещенный принц спрашивал советов относительно политики и государственного бюджета. Разве Вы узнали бы его в этом петиметре, изысканно одетом по самой последней моде, который неустанно бегает по Парижу и всюду ведет себя как павлин, оказывающий своей супруге только почтительное презрение, которого встречают повсюду, где ему не следует бывать, и который, невзирая на свой возраст, неприлично домогается милостей Венеры, для чего, кажется, пользуется помощью Эрота и даже Эскулапа?
Согласитесь, что для рода Шомюзи, внесшего такое волнение в его кровь, не существует никаких извинений. Г-н де Морамбер в свое время не был человеком сильного темперамента. Что же удивительного в том, что ему приходится прибегать к пастилкам и к еще незрелой невинности? Неумеренность, впрочем, может сыграть с ним плохую шутку, но, если должно произойти несчастье, я предпочитаю, чтобы это было под собственной крышей, чем в какой-нибудь лачуге или другом непристойном месте. И вот поэтому хорошенькое личико, о котором я Вам уже намекала, могло бы его удержать от порока и помешало бы ему катиться в пропасть вплоть до того дня, когда нам принесут его домой с пеной на губах и закатившимися глазами, чтобы он задохся здесь от апоплексии, как умер от ножа несчастный Шомюзи. Но все, что я ему об этом говорила, было сказано напрасно. Он уже не в состоянии внять голосу рассудка.
Вот те новости, дорогой брат, которые мне хотелось Вам сообщить. Я всегда стараюсь держать Вас в курсе событий, которые происходят в нашей семье. Мне думается, что Вы сумеете надлежащим образом разобраться в них в тишине своего Эспиньоля, где ведете к тому же мудрую и философскую жизнь, так как сами отказались от тягости быть мужем и отцом и сделались опекуном в таких условиях, которые, как Вы мне сообщили, благоприятно складываются для Вашей воспитанницы, так что я не могу выразить своей радости по поводу Вашей с нею обоюдной дружбы. Г-жа де Грамадэк, которая не перестает ею интересоваться, мне говорила, что она получила от нее несколько писем превосходного стиля. Я в этом отношении оказалась обойденной. Это, конечно, черта неблагодарности, но ведь юность всегда верна себе.
Впрочем, и Гоготта Бишлон, на мой взгляд, ведет себя не лучше. Ей больше нравится оставаться в Эспиньоле, чем снова быть у меня на службе. Пусть делает как знает. Правда, она из деревни, и когда снова услышала запах навоза, ей уже трудно его лишиться.
Кстати, о г-же Грамадэк. Представьте себе, из монастыря Вандмон украли довольно значительную сумму денег. Воры проникли туда через часовню, в которой также похитили несколько ценных предметов и почти всюду оставили органические следы своего пребывания. Такие гнусности случаются уже не в первый раз. С наступлением темноты на улицах нельзя себя чувствовать в полной безопасности. Г-н лейтенант полиции видит в этом знак всевозрастающего разложения нравов. Оно казалось уже достаточно значительным еще в те времена, когда так подло был убит наш бедный Шомюзи. Я все же смею утверждать, что эта развращенность не проникнет в мой дом, и, как Вы видите, я нашла хороший способ преградить ей доступ, поставив препятствие на ее дороге. Оканчиваю это письмо тем, что повергаю к Вашим стопам то чувство уважения, которое просят Вам передать мои сыновья. В эту минуту они находятся возле меня и выполняют заданный им урок рукоделья. Я исполняю их желание и остаюсь Вашей благожелательной сестрой.
Маркиза де Морамбер
VI
Зима прошла в Эспиньоле очень спокойно. После того как истощились ноябрьские туманы и дожди, установилась хорошая погода и дали себя почувствовать первые холода. Постепенно они становились все более острыми, а иногда и весьма суровыми. Бороться с ними приходилось высоким огнем в каминах, так как г-н де Вердло был человеком очень зябким. Самые сухие дрова, самые горячие уголья Никогда его достаточно не согревали, хотя он и придвигал свое кресло как можно ближе к огню, чтобы не потерять удовольствия поджаривать свои ноги до такой степени, что на них начинала лупиться кожа. К этому поджариванию прибавлялось еще, в качестве защиты против сквозных ветров, пуховая шуба и отороченная мехом шапка. Кроме того, г-н де Вердло пользовался с этой целью муфтой, внутри которой помещалась фаянсовая грелка, имеющая вид закрытой книги, наполненная горячей водой. Эта фаянсовая книга не являлась единственным чтением г-на де Вердло. Он был не прочь тихо подремать над страницей какого-нибудь сочинения.
Все это, вместе с игрой щипцами, кочергой и раздувательным мехом, в достаточной степени занимало г-на де Вердло в зимние дни, и он, таким образом, не испытывал нетерпения, поджидая возвращения более мягкого времени года Анна-Клод де Фреваль, казалось, также привыкла к зимнему ничегонеделанию. Не пододвигаясь к огню так близко, как это было в привычках г-на де Вердло, она ничего не имела против погреться на приличном расстоянии. Пламя от поленьев освещало ее лицо, а маленькая ножка под платьем охотно вытягивалась по направлению к камину. Часто, в подражание де Вердло, она принималась за книгу. Книга служила девице де Фреваль не столько развлечением, сколько оправданием свойственной ей мечтательности. Она охотно погружалась в свои грезы, пока их течение не прерывалось каким-либо неожиданным обстоятельством: падением обгоревшего полена, треском головни и фонтаном искр, доходящих иногда до эффекта молнии или фейерверка; шагами садовника; лаем собаки, гулко разносящимся в морозном воздухе; приходом Гоготты или Аркенена, которые являлись за получением распоряжений. Кроме этих двух, остальные слуги замка вовсе не показывались на глаза. Г-н Куаффар был погружен в заботы по садоводству или изучал небо с целью предсказания погоды. После возвращения Аркенена из поездки в Шазардери и того странного посещения, которое имело место во время его отсутствия, г-н Куаффар, снова оказавшийся в тени, ушел с головою в тонкости своего ремесла. Он должен был весьма страдать оттого, что лишен теперь высших должностей; чувствуя себя в положении изгнанника, он исподтишка бросал недоброжелательные взгляды в сторону высокомерного Аркенена. Он прекратил ухаживания за м-ль Бишлон и довольствовался тем, что проявлял в отношении ее холодное и презрительное обращение, с уверенным видом человека, который ждет своего часа и не сомневается в том, что этот час рано или поздно настанет.
