Жюльетта Бенцони - Исповедь рогоносца
Виктор-Амедей II, король Сардинии
Когда в 1715 году молодой принц Пьемонтский погиб в Турине, упав с лошади, все придворные Виктора-Амедея II, короля Сардинии и герцога Савойского, решили, что монарх вряд ли когда-нибудь оправится от этого потрясения. Жена его, королева Анна, дочь герцога Филиппа II Орлеанского, слегла в постель и отказалась принимать кого бы то ни было. В ее апартаменты не допускались не только придворные. Сквозь плотно задернутые занавеси туда не проникал ни один солнечный лучик, туда не было доступа легкому утреннему ветерку. Но все это казалось вполне нормальным по сравнению с состоянием короля: тот на самом деле чуть не сошел с ума от горя. Он то приказывал заколоть всех лошадей своей конюшни, то грозился уйти в монастырь, то лихорадочно принимался готовиться к паломничеству в Святую землю, а главное – он совершенно перестал заниматься государственными делами. Узнав, что муж настолько пренебрегает своими королевскими обязанностями, Анна отказалась от добровольного отшельничества и постаралась пригасить терзающую сердце боль, чтобы прийти на помощь супругу и навести хотя бы относительный порядок в своем доме.
– Подумайте, ведь, кроме наших дочерей, чья судьба уже устроена, у нас еще остается сын, – сказала она королю. Действительно, дочери были пристроены: одна, очаровательная герцогиня Бургундская, жила при дворе Людовика XIV, другая вышла замуж за Филиппа V Испанского. – И прежде всего надо думать именно о нем. Он будет царствовать после вас…
– Царствовать? – проворчал Виктор-Амедей. – Он к этому совершенно не способен, мадам! Он же полный идиот!
Удивляться подобной реакции не приходилось. Питая безграничную любовь к старшему сыну, король Сардинии от всего сердца ненавидел младшего, Карла-Эммануила, который, впрочем, платил ему той же монетой. У юноши был небольшой горб, небольшой зоб, он был уродлив, злобен и очень скрытен. В общем, у молодого принца и на самом деле лишь с огромным трудом можно было бы обнаружить хоть какие-то привлекательные стороны. Нескрываемое отвращение, которое он вызывал у отца, ничего не меняло. Больше всего он сердился на своего царственного родителя за презрительную кличку Карлен. Вроде бы это было почти традиционное итальянское уменьшительное от его имени Карл, но звучало как пренебрежительное французское «carlin» – моська.
Королева попыталась вступиться за сына.
– Он не идиот! Просто с самого начала вы очень мало занимались его воспитанием и образованием, чтобы он не смог, когда придет время, бросить тень на царствование нашего бедного Амедея. Это еще можно исправить. Карлу-Эммануилу всего четырнадцать лет. У него хватит времени научиться королевскому ремеслу.
Виктор-Амедей фыркнул, что выглядело не слишком изящно, зато в максимальной степени выражало презрение.
– Никогда в жизни ничего ему не удастся! Он еще и страшен как смертный грех. Просто невозможно поверить, что этот урод – родной брат своих сестер!
Королева сочла за благо не отвечать своему царственному супругу на ранивший ее выпад. Их дочери на самом деле были совершенно очаровательны, а Карл-Эммануил вряд ли мог бы получить приз на конкурсе красоты, но сам-то Виктор-Амедей тоже не блистал красотой. И это еще мягко сказано! Волосы у него были ярко-рыжими, на узком лице, усеянном рябинками от оспы, самым неприятным образом выделялся длиннющий нос с какой-то бульбочкой на конце. А под этим носом все тем же огненным светом сияли две запятые, претендовавшие на роль усов. Тем не менее взгляд короля был живым и острым, в нем ясно читались и редкостное упрямство, и незаурядное лукавство. Его тайная, но весьма действенная дипломатия чуть ли не вошла в пословицу, как, впрочем, и его гнусная скаредность. Вот уж где не бросали денег на ветер, так это при туринском дворе!
Как летом, так и зимой Его Величество не снимал темно-коричневого камзола без всякой отделки. Украшений не полагалось. Носил он одну и ту же грубую обувь из прочной кожи, одни и те же сорочки сурового полотна, и к тому же еще, не желая, чтобы эта одежда слишком быстро изнашивалась, король приказал обтянуть кожей эфес шпаги, иначе по крайней мере один бок рисковал оказаться потертым. Поверх этого костюма он обычно надевал широкий синий плащ совсем простого покроя. Всякий легко мог бы принять его за обычного мельника, если бы не великолепные шляпы и парики – единственное, что выдавало все величие монарха. Ни у кого не было таких париков, как у Виктора-Амедея! Ему их присылали из Парижа. А изобилие перьев на шляпах полностью компенсировало плачевное отсутствие кружевных жабо и манжет.
Несмотря на свою страшную скупость, Виктор-Амедей пошел на жертвы и не пожалел средств на воспитание старшего сына. Наследный принц, в отличие от своего младшего брата, получил самое что ни на есть изысканное образование. Любящий отец охотно шел на большие расходы, потому что юноша был действительно очень красив, приятен в обращении и неглуп. И вот теперь надо было все начинать сначала! Начинать обучение этого дурака Карлена, от которого все равно ничего хорошего не дождешься! Тем не менее другого выхода не существовало… Злосчастного Карлена принялись осаждать преподаватели. Мальчика изо всех сил старались заставить побыстрее наверстать упущенное время. Его учили политической экономике, баллистике, стратегии, литературе, математике, искусству дипломатии. В перерывах между занятиями, для того, чтобы принц мог развлечься, его долгими часами натаскивали в танцах, фехтовании и верховой езде. Его так усердно обучали и воспитывали, что он совершенно одурел и чуть не стал – в абсолютном соответствии с опасениями отца – полным идиотом.
Чтобы довершить начатое, беднягу Карлена к тому же еще и женили! В 1722 году Карл-Эммануил обвенчался с Кристиной-Луизой де Небург, дочерью пфальцграфа Зальцбаха. Несчастной, обреченной играть роль будущей королевы, пришлось подчиниться столь же суровому режиму. Увы, после восемнадцати месяцев такой жизни Кристина-Луиза скончалась, так и не сумев подарить супругу наследника. Впрочем, вряд ли Карла-Эммануила можно было считать мужем принцессы в буквальном смысле. Карлен был, конечно, очень некрасив, но отнюдь не был слеп. Он отлично видел, что его нареченная еще уродливее его самого, и, видимо, сделал из этого обстоятельства свои выводы.
Виктор-Амедей никак не мог успокоиться по поводу своего младшего, а теперь единственного сына.
– Нет, вы решительно никуда не годитесь, Карлен! Теперь ваша супруга отошла в лучший из миров, не оставив нам потомства! Вы понимаете, что обязаны жениться снова? Опять все сначала?! А вы представляете, во сколько она нам обойдется, ваша новая женитьба?
