Барбара Картленд - Вор и любовь
Спустя некоторое время она разделась, но, даже ложась в постель, она знала, что не заснет. Она могла думать только о Диксе, идущем навстречу опасности, и о родителях, блаженных в своем неведении того, что она должна им поведать.
Потом она впервые задумалась, как же мало она знает о Диксе. Он ей ничего не рассказал о себе, а то, что она знала, было практически невозможно изложить на бумаге. И все-таки, она никогда не сможет солгать своим родителям. Она должна написать правду. Она должна рассказать им самое худшее и умолять их принять это ради нее.
– Дикс! Дикс!
Она услышала, как она шепчет в подушку его имя, и тут вдруг до нее дошло, что она даже не знает его настоящего имени.
Нет, все это было так невозможно! Как она сможет написать отцу и матери о том, что она собирается выйти замуж за человека, не зная даже его имени?
Ей стало интересно, почему же она сама не спросила у него об этом, но догадалась, что в тот момент она была просто одурманена его любовью. Это, по крайней мере, с его стороны было подлинным, без притворства. Он любит ее.
Она чувствовала его любовь по выражению его глаз, по звучанию тех слов, которые произносили его губы; чувствовала ее по нежности его рук и по дикой страсти, с которой он сжимал ее в своих объятиях, в то время как его губы казались огненными, когда прижимались к ее рту и горлу.
– Я люблю тебя! О! Дикс, я люблю тебя!
Она повторяла эти слова вновь и вновь, как будто это придавало ей больше уверенности.
Затем, однако, раздираемая между счастливым состоянием и страхом за него, думая, что не сможет заснуть, она задремала. Сны ей никакие не снились.
Она проснулась от стука в дверь. Какое-то время, полусонная, она не осознавала, что этот стук относится к ней.
Затем, как от какого-то толчка, она проснулась. Было половина девятого. Она увидела свой нетронутый завтрак, который ей принесли и поставили у кровати. Занавески были раздвинуты, а она даже и не проснулась, когда горничная входила в комнату.
Стук в дверь продолжался, и она, однако, поспешно встала с кровати и открыла дверь. На пороге стоял маленький мальчик-посыльный с огромным букетом цветов.
– Их только что доставили для вас, мадемуазель.
– Кто доставил их? – быстро спросила Элоэ. – Это был джентльмен? Он все еще здесь?
– Я ничего не знаю, мадемуазель. Дежурный портье сказал мне, чтобы я их принес вам.
«Какая же я глупая, – подумала Элоэ про себя. – Даже если Дикс принес их сюда, он уже, скорее всего, ушел». Она взяла цветы и с легким толчком в сердце обнаружила, что к букету было прикреплено письмо.
– Спасибо, – сказала она посыльному и захлопнула дверь.
Она встала посередине спальни, взирая на цветы, завернутые в целлофан. Он прислал ей красные розы, и она знала, без всяких лишних слов, что красные розы означают любовь.
Она освободила букет от целлофана и погрузила лицо в упоительный аромат роз. Затем, не обращая внимания на время, она села на кровать и взяла в руки письмо. В нем было всего лишь три строчки, каждая содержала одно и то же количество слов:
«Я люблю тебя.
Я люблю тебя.
Я люблю тебя».
Она поцеловала записку и прижала ее к своей груди. Ночные страхи и ужасы показались ей не такими зловещими теперь, когда наступило утро, а снаружи светило солнце.
Элоэ позавтракала, а потом медленно оделась. Горничная принесла вазу и поставила ее вместе с красными розами на туалетный столик.
– Они прекрасны, мадемуазель, – сказала она. – У вас есть любовник? Это хорошо.
Элоэ не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться. Это было так типично для французов – суметь проникнуть в существо дела с одного взгляда, быть абсолютно уверенным, что цветы могут означать только одно – внимательного любовника.
Она еще раз прочитала записку Дикса, а затем спрятала ее на груди под платьем, чувствуя себя до абсурда приверженной викторианской эпохе, но она не могла удержать этого импульса.
Она хотела, чтобы записка лежала у нее на сердце, она хотела чувствовать, как шуршит бумага при ходьбе.
«Что он сейчас делает, – думала она. – Куда он отправился? Принес ли он эти цветы и письмо сам по дороге куда-нибудь или отослал их с кем-нибудь еще?»
Ее интересовало, спал ли он, думал ли о ней, лежа в кровати; стремится ли он, так же как стремится и она, к уверенности в будущем, что означало бы отсутствие всяких тайн и секретов между ними.
Наконец она была готова; повернувшись от туалетного столика, она взяла тетрадь и вышла к спальне миссис Деранж. Она постучала в дверь и услышала, как миссис Деранж произнесла в нос:
– Входите.
Она повернула ручку двери.
– А, вот и ты, Элоэ, – сказала миссис Деранж бодро. – Я уже собиралась позвонить, чтобы за тобой сходили. Ты сегодня опаздываешь.
– Простите, – извинилась Элоэ. – Я проспала.
– Ты счастливица, – отрывисто сказала миссис Деранж. – Лично я не сомкнула глаз сегодня всю ночь. Да что там, у меня всю жизнь был плохой сон.
Она взглянула на свои письма и прикоснулась к одному из них, лежавшему на верху стопки, как показалось Элоэ, почти ласково.
– Я получила известие от герцогини сегодня утром. Оно пришло несколько минут назад. Она просит всех нас приехать погостить в «Шато» послезавтра. Замечательно, правда?
– Она меня тоже приглашает?
– Тебя тоже. Я думаю, это чрезвычайно любезно с ее стороны. Да и вообще, какая она обворожительная во всех отношениях!
Элоэ почувствовала, как у нее упало сердце. Как же она сможет встретиться с Диксом? Что же будет, если он захочет ее увидеть, а она будет находиться в «Шато-Пужи»?
– Конечно, в виду этих обстоятельств, – продолжала миссис Деранж, – Лью и я не сможем поехать в Сан-Себастьян сегодня вечером. Между нами, я нисколько не сожалею об этом.
– Я лучше позвоню миссис Картрайт сейчас же.
– О, у тебя много времени. Одновременно обзвони всех этих людей по списку и пригласи их сегодня к нам на вечерний коктейль. Мы устраиваем прием, вместо того, чтобы идти куда-то. Здесь все номера местные, так что это не займет у тебя много времени.
– Очень хорошо, – сказала Элоэ. Миссис Деранж взглянула на нее.
– Я очень довольна тобой, Элоэ, правда, – сказала она. – Пользуясь случаем, хочу тебе сказать, что, на мой взгляд, ты работаешь весьма удовлетворительно как в качестве моего секретаря, так и в качестве компаньонки Лью. Я не возражаю против того, чтобы признаться тебе, – продолжала миссис Деранж, – в том, что я слегка волновалась, как Лью отнесется к этому браку с герцогом. Конечно, я не ожидала, что «Шато» окажется таким величественным, и не скажу, что это не было решающим фактором. Но мы с Лью немного поболтали вчера вечером, и она сказала мне, что считает, что я поступила мудро, не позволив ей выйти замуж за Стива Вестона. Она мне также сказала, что он пытался увидеться с ней в Лондоне, но ты отослала его. Это был очень правильный поступок с твоей стороны, Элоэ, хотя я считаю, что ты должна была мне доложить о том, что он приходил.
